Второй круг - [131]

Он подвернул стопор. Парень откинул спинку и горячо поблагодарил своего спасителя.

Дежурная пересчитала пассажиров, пересчитала посадочные талоны и бодро, по-спортивному сказала:

— Счастливого пути, товарищи!

— Физкультпривет! — сказал Росанов.

В Тикси стояли мороз и пыль.

Он пошел в гостиницу и сразу отыскал московских техников.

Появление инженера — все-таки начальство! — вряд ли в ком могло вызвать особую радость. Техники, сидя в одном номере, глядели на Росанова исподлобья, тем более был он чужой инженер, с ним можно особенно и не церемониться. Росанов это почувствовал. Он бодро поздоровался и прочитал текст телеграммы.

— Все ясно? — спросил он.

— Все, — ответили техники.

— Успеем?

— Может, и успеем.

— Отдыхайте. Завтра подниму рано. Я в одиннадцатом номере.

Он открыл дверь своего номера и увидел Войтина. Войтин сидел за столом. Перед ним лежали разбросанные по винтику часы и сумка со слесарным инструментом.

— Привет! — сказал Росанов. — Как жизнь?

— Хорошо! — ответил Войтин совершенно искренне.

Росанов подумал, что давно не встречал человека, который живет «хорошо»: все или «ничего», или «по-всякому», или «нерегулярно».

— А здесь чего сидишь?

— Проштрафился. Сняли с летной работы на три месяца. Сюда прислали менять движок на «восемь-восемь». Под твое начало.

— Чего ж не начали демонтаж без меня?

— Я этих техников видеть не могу. У них не руки, а черт знает что! У нас в полярке таких «бойцов» гнали грязной метлой… Один себя молотком по пальцу ударил. Не уважаю таких, которые сами себя калечат. Сам возись с этим добром, а меня — уволь!

Войтин говорил, не отрываясь от работы.

— Но двигатель могли бы содрать. Дело нехитрое!

— Уволь, инженер, уволь! А работать буду после того, как они уйдут спать. Или вообще не стану.

— Взял бы на себя миссию воспитания этих мальчишек.

— Нет, инженер, это не по моей части. Это по части Ирженина… А вот куда делось тогда масло, до сих пор не пойму.

— Я бы тебе рассказал, да, боюсь, ты шум поднимешь. А тут замешано начальство.

— Ну, если так, то я буду молчать как рыба об лед. Ведь схватываться с ним — то же, что целоваться с львицей: страшно и никакого удовольствия.

Когда Росанов закончил свой рассказ, Войтин закончил ремонт часов.

— Сам докумекал? — спросил Войтин.

— Сам. Чьи это часики?

— Есть тут одна… Подруга дней моих суровых. Работает на метео.

«И этот гусь лапчатый, — подумал Росанов, — как это омерзительно, когда мороз и пыль!»

— А Ирженин, наверное, сейчас дома сидит, — заговорил Войтин, — книжки читает, мальчишек своих дрессирует да по девке страдает. И девку его я видел. Ничего. В порядке. Но таких много. А ему только свистни — и всяких разных табун набежит. Выбирай каких хошь: рыженьких, черненьких, ушастеньких. Вот и тут по нем страдает одна врачиха. Замужем, ребенка имеет, а страдает. Но он благородный. Он на нее ноль внимания. Говорит: «Нельзя путешествовать около семейной пары — будут дурные последствия».

Росанов выслушал монолог Войтина и сказал:

— Нет, он сейчас на дежурстве в Самоедской. А где живет местный инженер?

— Рядом.

— Не знаю, удобно ли беспокоить его в нерабочее время.

— Если по делу, а не ради зубоскальства, то удобно. Что бы такое сделать?

Войтин стал осматриваться, ища работы.

— У тебя, кстати, есть электробритва? — спросил он. — Если есть, я тебе на ней щетки поставлю вечные. С самолетного генератора.

Росанов опустился на первый этаж и из комнаты дежурной позвонил местному инженеру.

— Сейчас зайду, — последовал ответ. И в самом деле, через минуту в гостиницу вошел мужчина, молодой, худощавый, одним словом, бодрячок.

— Росанов?

— Так точно!

— Максим. Очень приятно. Пойдем ко мне. На пельмени. Одеваться не надо. Через дорогу. Панбархат? Спасибо. Там и о самолете поговорим.

У инженера Максима Комарова, ограждаясь от скуки провинциальной жизни, собралось кое-какое общество, по-видимому, техники, инженеры и бортмеханики с женами. Общество сидело за длинным, белым от муки столок и лепило пельмени.

— Инженер Росанов Витя, Советский Союз! Познакомишься со всеми в рабочем порядке. Мать, тебе тряпка, мне — сигареты, — Максим положил блоки на стол, — травитесь на здоровье. А он насчет движка. Вопросы есть? — И продолжал без всякой связи: — А в гостинице вчера драка имела место. Диспетчера АДС стукнули графином. Такой красавец парень! А ныне полуфабрикат.

— Вот до чего бабы доводят, — послышался женский голос из кухни, показавшийся Росанову знакомым. И в комнату вошла врач Зоя, с которой выполняли санрейс на Канин.

— Здравствуйте, — сказала она, увидев Росанова, и слегка смутилась.

«Ну, все ясно», — подумал Росанов, раскланиваясь.

— Как наш самоубийца поживает? — спросил он.

— С ним все в порядке. Между прочим, человек редкого мужества.

На вопросительные взгляды гостей Зоя ответила:

— Мы знакомы оттого, что ездили вместе на Канин.

— А вы, молодежь, — обратился Максим к двум девочкам лет четырех и мальчику лет трех, — вот за эту линию не заходите. А то будет ремня.

Он достал мел и провел на полу линию. «Неужели так и таскает мел в кармане?»

— Там ваша территория, здесь — наша. Понятно?

Дети сказали, что понятно.

Росанов сел и начал сосредоточенно лепить пельмени.