Второй круг - [129]

Ровно в половине двенадцатого он проснулся, вытащил из-под пальто левую руку и глянул на часы. До двенадцати приходил в себя, пил кофе.

Машину он оставил за «рюмкой» и пешком направился к самолету, который должен был вылетать первым. Самолет окружала непроглядная тьма. У освещенной, празднично иллюминированной «рюмки» возникло шевеление, захлопала дверь, задвигались неясные в темноте фигуры. У самолета появились начальник смены Петушенко и два техника. Ответственным за этот самолет был Петушенко.

— Что сделано за три часа работы? — спросил Чикаев.

— У нас все в порядке, товарищ начальник. Самолет почти готов, — бодро ответил Петушенко, делая вид, что вопросами его отрывают от дела. И он чуть ли не лег на бетонку и стал глядеть на датчики противоюза. Это была комедия чистейшей воды. Во-первых, нечего глядеть на них инженеру-механику — для этого есть электрики, и, во-вторых, тут не было никакого дефекта в системе торможения. И ложиться на землю совсем необязательно, так как шланги и отбортовка и без того видны.

Петушенко все сопел и сопел, щупая шланг: надеялся, что Чикаев, видя его рвение, испарится. Но тот не испарялся.

— Ну так чем же вы сейчас занимаетесь? — спросил вкрадчиво Чикаев: он был зол — ему явно морочили голову.

— Да так. Анализ.

— Анализ чего?

— Так, датчики…

— Что датчики?

— А-а противоюза.

— Так что же с ними? Экипаж записал дефект в журнал?

— Да как сказать…

— Записал или нет?

— Нет.

— Что же вы тогда тут «анализируете»?

Петушенко продолжал «анализировать».

— Или вы считаете ниже своего достоинства отвечать на мой вопрос? — спросил Чикаев, стараясь сделать кроткое лицо.

— При чем тут мое достоинство? — буркнул Петушенко.

— А теперь хватит ломать комедию и встаньте! — не выдержал Чикаев. — Встаньте с земли и подойдите сюда.

— Слушаю вас.

— Что вы сделали за три часа работы? Вы конкретно?

— Было собрание, а потом подготовка, анализ дефектов…

— Не надо! Дефекты у вас такие, что их нечего анализировать. Ну а дефектов по датчикам, которые вы так усердно щупали, нет. И запомните, что я инженер, а не… Итак, на первый раз я вам в табеле проставлю на три часа меньше. Три часа вы не работали. А повторится, уволю, сами знаете, но какой статье. Вопросы есть?

— Зачем так нервничать? Все будет в норме.

— Лишаю вас еще и премиальных. Бог видит, я этого не хотел!

Чикаев заметил, что у других самолетов началось ускоренное движение. Загудели источники питания, вспыхнули прожекторы, освещая тела самолетов, задвигались тени.

Он направился к следующему самолету. Радисты развернули свои схемы, электрики последовали их примеру. Техник Лысенко мазнул себя по носу грязным маслом.

— Здравствуйте! — сказал Чикаев. — Что сделано за три часа? Конкретно. Запомните, что я инженер и мне голову морочить нет нужды. И пачкать нос не надо: мы не на театре.

Ответственный за самолет молодой инженер смутился и сказал:

— Я виноват.

— Рад, что вы не разучились смущаться и не научились лгать. Вы поняли свою вину?

— Да.

Когда Чикаев подошел к последнему самолету, ответственный за его подготовку бодро ответил:

— Самолет готов. Иду давать техническую готовность.

Чикаев был в бешенстве. Но, с другой стороны, ларчик просто открывался.

В три часа пополуночи на все самолеты была дана готовность.

Чикаев собрал техников и инженеров и спросил:

— Ну и что теперь будем делать?

Техники загалдели, намекая на какую-то будто бы неоконченную работу.

— Не надо! Тихо, товарищи, — поднял руку Чикаев, — я все-таки инженер, а не… Так что будем делать? Предлагаю навести порядок на перроне.

Народ зароптал.

Чикаев, а за ним вразвал, нехотя, с кислыми лицами вышла техническая служба из «рюмки». Так как начальник Базы шел чуть быстрее, то он первым достиг опрокинутой стремянки. Кто-то хотел поставить ее как следует, но Чикаев наступил на нее ногой и произнес речь.

— Представьте, что я иностранец. Я прилетел в Советский Союз и сошел с самолета. Я ничего не понимаю в авиации, и в России я впервые. Но вот я вижу опрокинутую стремянку — это первое, что я вижу! И что я подумаю? Я подумаю: «Непорядок». И сделаю фотографию, и помещу ее в желтой прессе. А чем мы хуже иностранцев? Ведь не хуже. А авиационных специалистов, как у нас, нет, пожалуй, нигде — все грамотные… Впрочем, вы люди и в самом деле грамотные. Чего это я вам мозги пудрю? Говорить больше не о чем.

Он повернулся и пошел в свой кабинет.

Предстоял рабочий день. Он решил и все последующие ночи провести на аэродроме.

«Надо купить электробритву, пасту и зубную щетку. Не ехать же ради этого домой».

С этого дня, или, правильнее скажем, ночи, была только одна задержка, да и ту Термоядерному удалось спихнуть на отдел перевозок. Ни в коем случае не следует думать, что главной причиной улучшения работы были «зверства» Чикаева (одного начальника смены он понизил, а с двух инженеров срезал премиальные). Просто создались объективные предпосылки для нормальной работы. Техники и инженеры были освобождены от ненужной беготни. Теперь инженер, находясь где-нибудь на дальней стоянке аэродрома, вытаскивал карманную радиостанцию и, предположим, говорил:

— Пришлите сюда слесаря. Диктую заказ. И агрегат такой-то.