Вторая Пуническая война - [166]
Братья Баркиды были согласны с Гасдрубалом. Сципиону удалось заключить союз со многими иберийскими вождями, и ситуация складывается так, что переход испанцев на сторону римлян будет продолжаться. Поэтому будет правильно, если Гасдрубал, сын Гамилькара, пополнит свою поредевшую от частых дезертирств армию испанскими воинами и выступит в поход на Италию. Уведя испанских солдат из родных мест, он тем самым гарантирует себе их верность. По пути в ряды карфагенской армии вольются кельты, и в этом случае силы, которые Гасдрубал приведет в Италию, будут весьма значительными. И тогда для римлян наступят страшные времена. Ганнибал выступит навстречу брату, карфагенские армии объединятся, и поход на Рим станет реальностью.
Обратной стороной медали было то, что уход армии Гасдрубала Баркида значительно ослаблял позиции карфагенян на Иберийском полуострове. Но военачальники решили и эту проблему. Магон передавал свои войска под командование Гасдрубала, сына Гискона, а сам с большой суммой денег отправлялся на Балеарские острова и вербовал наемников. Масинисса должен был увеличить свой отряд до трех тысяч всадников. Таким образом, количество карфагенских армий в Иберии сокращалась до двух, но по численности они равнялись предыдущим трем. Пока Магон собирает новую армию, Гасдрубал, сын Гискона, отступит обратно в Лузитанию и будет избегать сражений с римлянами. Масинисса же станет совершать набеги на вражеские земли и оказывать поддержку союзникам.
Закончив совещание, военачальники отправились к своим войскам. На следующий день армия Гасдрубала Баркида выступила к Пиренейским горам. Начался второй поход карфагенян в Италию, имевший судьбоносные последствия как для Рима, так и для Картхадашта.
Весть о том, что Гасдрубал, сын Гамилькара, выступил в поход на Италию, поразила римлян, словно удар грома. Армия Ганнибала продолжала свирепствовать на юге Италии, а с севера уже подкрадывался новый враг. И перед сенаторами встали два извечных вопроса – кто виноват и что делать? Впрочем, в отличие от второго вопроса, на первый было очень легко ответить.
Виноват в случившемся был только один человек – Публий Корнелий Сципион, командующий испанскими легионами. В сенате уже знали о том, что случилось при Бекуле и как повел себя командующий после битвы. Бодрые рапорты Сципиона не отвечали реальному положению дел, а командующий испанскими легионами, вместо того чтобы перехватить Гасдрубала, занялся какими-то невнятными переговорами с вождями иберийских племен (XXVII, 20). Перевалы в Пиренеях прикрывал небольшой римский отряд, и в том, что он не сдержит натиск карфагенской армии, никто в сенате не сомневался. «Отцам отечества» предстояло решить, как поступить в такой критической ситуации, которая усугубилась гибелью двух консулов – Марка Клавдия Марцелла и Тита Квинкция Криспина.
Первое, что решили сделать сенаторы, так это подобрать достойные кандидатуры на консульские должности в будущем году. И первым, кого назвали государственные мужи, был Гай Клавдий Нерон. После того как Гай Клавдий покинул Испанию и вплоть до того момента, как его имя прозвучало в сенате, информация о нем в письменных источниках практически отсутствует. Только Тит Ливий упоминает о том, что в битве при Канузии Нерон командовал одним из флангов армии Марцелла (XXVII, 14). Поэтому будет вполне логичным предположить, что, вернувшись в Италию из Иберии, Нерон вновь стал служить под началом Марка Клавдия. Мы помним, что до того, как его назначили командующим испанскими легионами, Гай Клавдий был легатом у Марцелла, и поэтому в новом назначении не было ничего необычного. Военачальники очень хорошо знали друг друга.
Но коллегу Нерона по должности долго не могли выбрать, поскольку сенаторы исходили из личных качеств Гая Клавдия. Кто-то заявил, что «он человек превосходный, но более пылок и скор, чем требуется в такое время и против такого врага, как Ганнибал: рядом с таким консулом должен стоять и его сдерживать разумный и осмотрительный человек» (Liv. XXVII, 34). Стали искать разумного и осмотрительного человека. Проблема была в том, что консулом не мог стать ни Квинт Фабий Максим Кунктатор, ни Марк Валерий Левин, поскольку один из консулов должен быть плебейского рода. Вспомнили было про Тита Манлия, но он был личностью непредсказуемой, один раз уже демонстративно отказался от консульской должности и вполне мог отказаться вторично. Мы не знаем, кто был тот умник, что вспомнил о Марке Ливии, но когда это имя прозвучало, «отцы отечества» чрезвычайно обрадовались. Кроме самого кандидата, который скромно сидел на своем месте и не выражал никаких восторгов по поводу грядущего назначения.
Я полагаю, что рассказы античных авторов о пресловутой «мудрости» сената являются, мягко говоря, преувеличением. Потому что не иначе как глупостью действия сенаторов в данный момент назвать трудно. Ибо вряд ли можно было найти в Риме двух людей, которые бы столь сильно ненавидели друг друга, как Нерон и Ливий. Последний открыто говорил, что именно благодаря лжесвидетельству Гая Клавдия был несправедливо осужден и провел в добровольном изгнании почти восемь лет. Чем и о чем думали сенаторы, когда выдвигали эту парочку на должности консулов, непонятно. Ведь на войне бывает всякое, и не исключено, что личная неприязнь между двумя командующими могла оказать роковое влияние на ход военных действий. История знает немало подобных примеров. Но «отцов отечества» такие мелочи не интересовали, и они единодушно одобрили кандидатуру Марка Ливия.
