Вся проза в одном томе - [33]

— Понимаете, — вдруг послышался в тишине её звонкий детский голосочек, — Леонард был очень страстным.

— Что значит «страстным»? — не понял Боуден.

— Вы же понимаете, что это значит. Прошу Вас: не заставляйте меня влезать в подробности!

— Миссис Гартман, я не понимаю, что это значит. Боюсь, никто не поймёт, пока Вы не объясните.

Гартманесса молчала ещё с полминуты.

— Он был очень страстным… любовником, — уточнила она.

— Вы хотите сказать, что найденные нами следы борьбы на самом деле были следами бурного секса?

По залу прокатились лёгкие смешки, которые моментально заглушил молоток Прайса.

— Мне очень неудобно об этом говорить, — всё больше краснела девушка. — Для меня всё это очень интимно. Я не знаю, как объяснить это.

— Он избивал Вас? — задал Боуден прямолинейный вопрос.

— Нет, что Вы! Он никогда не делал мне больно!

— Может быть, просил избивать его?

— Да нет же, Вы не так понимаете меня!

— Как же прикажете Вас понимать, если Вы ничего толком не объясняете?

— В этом не было ничего такого!

— Какого это «такого»? Может быть, он Вас связывал?

— Нет, никогда! И я не согласилась бы на это!

— Пользовался игрушками или другими посторонними предметами?

— Что Вы такое говорите? Он просто был очень активен, поймите же наконец! Он не мог делать это спокойно, неторопливо, в одном и том же месте, каждый раз так же, как предыдущий. У него было слишком много энергии, ему всегда хотелось чего-то нового, необычного, но всё в рамках приличий!

— Именно поэтому Вы, по словам мистера Ллойда, боялись первого контакта с ним?

— Отчасти поэтому. Но я боялась прежде всего потому, что это было что-то совсем новое и непонятное мне.

— Тогда откуда же у Вас взялись понятия о приличиях? Мистер Гартман, если я правильно Вас понял, любил экспериментировать. Расскажите же нам, какие из его «экспериментов» Вы считали приличными, а какие — нет?

— Прошу Вас, не заставляйте меня больше говорить об этом! Вы же всё уже поняли! Мне так стыдно!

— Отнюдь, миссис Гартман. Я очень далёк от того, чтобы понять Вас. И Вы даже не представляете, насколько туманно Ваше объяснение.

— Что Вам ещё от меня надо?

— Мистер Гартман когда-нибудь приглашал своих друзей или подруг для участия в его «экспериментах»?

— Нет!

— Или просто для наблюдения?

— Нет!

— Вы смотрели с ним фильмы известного содержания?

— Никогда!

— Вы занимались этим в извращённой форме?

— Что это значит — «в извращённой форме»?

И тут публика, которая долго сдерживала себя, разразилась громким хохотом, который уже невозможно было успокоить. Луиза в ужасе уставилась на смеющийся народ. Надо было видеть её глаза в тот момент. Это были глаза ребёнка, которому было обидно и больно, что над ним все смеются, а он даже не понимает, почему. Но в то же самое время в этом взгляде было сознание собственного стыда и позора.

Она была слишком смиренна и чиста, чтобы понимать, насколько все эти люди вместе взятые не стоят её мизинца. Ей не приходило в голову, что это был их позор, а не её; что сотни людей в зале были стадом свиней, а она одна в сравнении с ними выглядела образцом благочестия. Подобная мысль показалась бы ей верхом лицемерия, недопустимой гордыней. Если над ней смеялись — для неё это могло означать лишь одно: это она какая-то неправильная, какая-то убогая и ущербная.

Прайс колотил своим молотком, что было силы, но не мог успокоить хохочущую толпу. Пока её наконец не успокоил странный звук с другого конца зала, похожий на падение тяжёлого предмета. Вся публика разом обернулась на этот звук. Несколько человек сзади расступились. Между ними, почти у самого входа в зал, лежала миссис Мерилл.

Похоже, она пренебрегла просьбой дочери и решила тайком зайти в зал, незаметно пристроившись в дальнем углу и затерявшись в толпе. Когда над Луизой стали смеяться — её и без того слабое сердце не смогло этого вынести. Я был недалеко от Луизы, и кажется, я один посреди всеобщего гомона смог расслышать её тихий шёпот:

— Боже, я убила её…

Тем же вечером миссис Мерилл скончалась.

Слушание пятое Допрос Вирджинии Фоссет «Он собирался рассказать ей о нас»

Дело затягивалось. На следующий день планировались речи прокурора и адвоката. Но в связи со смертью миссис Мерилл заседание откладывалось. Гартманесса вновь просила у суда отпустить её под залог, чтобы похоронить мать. Но Прайс отклонил её ходатайство. Ллойд обещал взять это дело на себя. Пресса, тем временем, распускала слухи о том, что Луиза была сексуальной рабыней Гартмана, который избивал её и насиловал в грубой извращённой форме.

Когда слушание наконец открылось и Луизу ввели в зал — я едва узнал её. Можно было подумать, что её накачали снотворным. Будто под гипнозом, она послушно выполняла все необходимые действия, но при этом непрерывно глядела в пустоту безразличным ко всему взглядом. Уже тогда что-то в ней надломилось. Казалось, ей уже на всё наплевать. И если бы ей сейчас же объявили смертный приговор и повели на виселицу — ей было бы всё равно.

Но у Боудена, как выяснилось, был в кармане козырной туз, который он припрятывал на десерт.

— Я прошу пригласить в зал свидетельницу обвинения — мисс Вирджинию Фоссет.