Вся проза в одном томе - [180]

Нравы на острове постепенно разлагались. Дрозд неустанно пропагандировал американский стиль жизни. Девушка не обязана выходить за того, кого подобрали родители. И даже согласие их не нужно. Для кого стать женой и остаться ли до свадьбы невинной — её личное дело. Девушка вправе попробовать столько парней, сколько захочет, и выбрать того, кто больше понравится. Пара и вовсе может жить вместе, не заключая брак. Таких пар на острове появлялось всё больше. Парни свободно встречались и расставались с девушками, наплевав на мнение родителей. Браки распадались, потому что один из партнёров захотел уйти к другому. Дрозд законодательно отделил церковный брак от гражданского и разрешил разводы. Обязал островных врачей делать аборты. Запретил осуждать девушек за недостойное, с точки зрения устаревшей морали, поведение.

Островное хозяйство, тем временем, близилось к полному краху. Новоявленные граждане отказывались кому-либо подчиняться и всячески отлынивали от тяжёлой работы. Каждый стремился занять местечко потеплее, делать лишь самое необходимое, чтобы прокормить себя и свою семью. Появились бездельники, которые вовсе жили за чужой счёт и ничего не хотели делать, злоупотребляли алкоголем и подворовывали на чужих огородах.

При этом Генрих с каждым днём обогащался, всё выше поднимая налоги и всё больше из них забирая себе, растрачивая на излишества и прикармливая стражей, чтобы верно служили ему и охраняли его покой. Власть развращала его, и очень скоро он стал начальником хуже тех, с которыми всю жизнь боролся. Каждый день он собирал народ на вершине холма, переманивая людей из храма, и читал сладкоголосые речи о том, как хорошо теперь живётся островитянам и как было плохо раньше. Столь настойчивая пропаганда не могла не иметь воздействия на безграмотный народ.

Россказни Дрозда о том, что островитяне-де в любой момент могут сместить его с должности, оказались пустыми словами. Стоило возникнуть оппозиции, как Дрозд тут же начал всячески давить её. В своих речах он объявлял протестующих врагами свободы, желающими снова закабалить народ. Если то был простолюдин — Дрозд обвинял его в том, что тот подкуплен князьями, посулившими ему привилегии. Если и это не действовало — подбрасывал оппозиционерам чужие вещи и обвинял их в воровстве. Однажды даже подговорил свою охрану хорошенько избить одного из них, чтоб знал своё место.

Первая же зима оказалась довольно холодной и голодной. Но уже не продукты были вожделенной мечтой островитян — а дроздовские деньги, за которые можно было купить еду в его магазине. Рейзенцы разучились думать о том, как произвести пищу. Каждый полагал, что это должен делать кто-то другой. Или же пища сама возникает неизвестно откуда, прилетает с неба по велению Божьему. Они думали лишь о том, как достать денег. На всех еды хватало, только если разделить её поровну и раздать каждому понемногу. Однако никто не хотел довольствоваться малым, каждый был сам за себя, мечтал урвать для себя кусок побольше, наплевав на других. Началась настоящая война за деньги. Сильные отнимали у слабых. Мужья бросали семьи, обрекая своих детей на голодную смерть, потому что едва могли прокормить себя. Сыновья отбирали пенсию у стариков-родителей.

Тем временем Дрозд, выгнавший хозяев из самого большого княжеского дома и поселившийся в нём, ни в чём себе не отказывал. Забирая у своих подданных почти половину их заработка и тем обеспечивая роскошную жизнь для себя любимого, он вызывал справедливое возмущение всего острова. Однако всегда находил оправдание столь крупным поборам, выдумывая несуществующие траты на благоустройство Рейзена.

Кое-как ту зиму удалось пережить. Но весной произошёл случай, сподвигший островитян к решительным действиям. Тринадцатилетняя крестьянская девочка Глаша Смо́лина забеременела от соседского паренька немногим старше неё. Живот её стал заметно округляться, а родители были довольно набожны, отец суровый и строгий. Она до смерти боялась его гнева за то, что предавалась разврату. Тогда она сбежала из дома за́ реку и до самых родов жила в лесу. Родители сбились с ног, пытаясь разыскать дочь. К осени смирились с тем, что никогда её не найдут. Но тут Глаша вернулась живой и здоровой. Лепетала какой-то бред в оправдание своего долгого отсутствия. Оказалось, она родила в лесу. Ничего не знала о том, как появляются дети, и страшно боялась. Но невесть как умудрилась родить здорового малыша без посторонней помощи. И тут же, не зная, что делать с ним, утопила его в реке.

После этого рейзенцы не могли больше терпеть. Что случилось с ними? Почему подобное вдруг стало возможным? Как они опустились до такого? Можно ли было представить такое раньше, во времена «рабской зависимости от господ»? Как получилось, что они все, словно под каким-то гипнозом, поверили в сказки этого демагога и отдали себя в его власть, отказавшись от Бога, от своей истинной сущности, от самого разумного порядка, какой был возможен здесь? С этим надо было кончать. Как можно скорее и во что бы то ни стало.

Основатели острова барон фон Рейзен и князь Дмитрий Белогорский решили встать на защиту своего детища. Остров был последним, что осталось от их Отечества — они не могли потерять и его, как потеряли страну. Они были бравыми офицерами, воевали с немцами и с большевиками — неужели не справятся с одним выскочкой, возомнившим себя президентом Рейзенской республики? Они собрали наиболее верных своих сторонников, среди которых были и слуги, и отправились в поход против Генриха. Вооружившись топорами, глубокой ночью напали они на дроздовских охранников и зарубили их насмерть. К утру Генрих Дрозд, связанный по рукам и ногам и с заклеенным ртом, предстал перед толпой, готовой выслушать очередную речь. Но вместо него перед народом выступил князь Белогорский.