Вся проза в одном томе - [182]

— Мы всегда будем рады Вам, — сказал один из старейшин. — И если Вы пожелаете жить на острове — Вас будут чтить здесь как самого знатного господина.

— Вот уже сорок лет, — добавил другой, — самый роскошный дом на острове пустует в ожидании своего хозяина, и верные слуги Вашего отца содержат его в чистоте и порядке.

Один за другим господа поклонились мне и вышли. Отец Иннокентий задержался в дверях, перекрестил меня и сказал:

— Желаю Вам, Павел Фёдорович, скорее поправиться, помириться с Вашей матушкой, получить деньги и возвращаться к нам со свежими новостями.

XIII

Я пробыл на Рейзене ещё неделю. Костромины трогательно заботились обо мне. Вероника стала местной звездой и вынуждена была по сто раз на дню пересказывать всем историю моего спасения. Едва ли не каждый житель острова успел заглянуть в отведённую мне комнату, чтобы воочию лицезреть самого́ наследника Белогорских-фон Рейзенов. Островные девушки, одна другой краше, щеголяли передо мной в своих лучших нарядах, ибо каждый аристократ на острове мечтал выдать за меня свою дочь. Я успел вволю нагуляться по Рейзену, посетить службу в островном храме, послушать концерт из лучших сочинений рейзенских композиторов.

Наконец островной врач после очередного осмотра дал разрешение отправиться на материк. Меня тщательно подготовили к путешествию — одели так, чтобы я не мёрз по ночам и сучья были мне не страшны, обули в специальные сапоги для удобства передвижения по тайге, помазали кремом от мошкары, дали мачете для рубки веток и ружьё для защиты от медведей, палатку и тёплое одеяло для комфортного ночлега, много еды и воды. А заодно положили в мой увесистый рюкзак несколько ценных золотых украшений, чтобы у меня были средства на дорогу до дома. Я должен был торопиться, чтобы до первых заморозков успеть добраться до цивилизации.

Костромин-отец переправил меня на тот берег и показал, где спрятана в кустах лодка, чтобы я смог вернуться. Было уже начало октября, когда я достиг Туры. Уже оттуда позвонил домой матери и сообщил ей, что жив и здоров. Заодно попросил её выслать мне по почте мой паспорт на адрес красноярской гостиницы. Там мне пришлось ждать его несколько дней, но я всё-таки сэкономил немало времени, ибо смог на самолёте добраться из Красноярска в Ленинград, который уже назывался Санкт-Петербург.

Дома я оказался ранним утром. Мама бросилась обнимать меня и обливать слезами. Она умоляла меня простить её — я умолял её простить меня. Лишь теперь я понял, как она дорога мне, невзирая на все обиды и противоречия. Однако не мог долго оставаться с ней. Вечером я уже выехал в Москву. Решил всё-таки начать учёбу, пусть и с небольшим опозданием. В Главном корпусе так и не заселился, ибо рейзенского золота хватило, чтобы снять однокомнатную квартиру в столице.

В январе 1992-го, после первой успешной сессии, я вылетел в Цюрих. Разыскать моих родственников было дело нелёгким. В Цюрихском университете преподавал известный русский профессор, чьи родители были среди пассажиров «Философского парохода». Его семья наверняка должна была поддерживать связи с другими эмигрантскими семьями. Я рассказал ему свою историю, и он свёл меня с представителем одной знатной русской фамилии. Тот в свою очередь познакомил меня со своим дедом, которому было больше ста лет. Он лично знал Николая II и был одним из немногих оставшихся живых свидетелей тех событий. Он почти ничего не слышал и едва мог говорить, однако помнил, где живут Белогорские.

Это были внуки двоюродного брата моего деда. Они жили под другой фамилией, но старые друзья знали, кто они на самом деле. После официального объявления о распаде СССР они ждали, что кто-то из Белогорских явится за деньгами, и были готовы к этому. Оказалось, они не только свято чтили обет, данных их дедом князю Дмитрию, но даже пустили деньги в оборот и приумножили его состояние. Старейшины острова, как выяснилось, сильно недооценивали масштаб этого состояния. На том самом счёте в швейцарском банке хранились около восьмидесяти миллионов швейцарских франков!

С помощью генетической экспертизы я подтвердил своё происхождение, и все эти деньги достались мне. Каких-то четыре месяца назад я спал под мостом, накрывшись коробками, подрабатывал грузчиком на красноярском вокзале, умирал от голода и холода в глухом лесу — и вот, я в одночасье стал богачом, получил сумму, на одни лишь проценты с которой мог жить безбедно до самой смерти! Я тут же приобрёл акции нескольких крупных компаний, чтобы мой капитал продолжал расти.

Мои родственники также объяснили мне, что, имея на руках результаты генетической экспертизы, я могу подать запрос на получение титула. Так я официально был наречён князем Белогорским и стал желанным гостем во всех русских аристократических домах. В следующие несколько месяцев я познакомился с потомками примечательнейших персонажей родной истории. Мне было очень печально обнаружить, что многие из них были аристократами лишь по званию, но абсолютно этого звания не достойными. Их постигло полное вырождение, и, окажись они на Рейзене, где последний крестьянин был намного культурнее и воспитаннее — они непременно были бы изгнаны за́ реку.