Вся проза в одном томе - [177]

— Он не понимал, для чего мы организовали эту общину, — добавил другой. — Не видел в ней смысла, не разделял наших идей. Однако в нём текла кровь сразу двух знатнейших родов на острове, которым мы обязаны всем, что имеем здесь. Мы очень любили его и благодарны Вам за то, что Вы, рискуя жизнью, смогли добраться сюда и поведать нам о его судьбе.

— Вы вселили в нас надежду, — сказал отец Иннокентий. — Если на большой земле происходят некие перемены, благодаря которым Ваш отец вышел на свободу — значит, и другие в скором времени могут оказаться на воле и появиться здесь.

— Но расскажите же нам подробнее об этих переменах, — перебил его один из господ. — Уже десять лет мы не получали вестей с большой земли и ничего не знаем о том, что происходит за пределами острова. Судя по Вашим словам, режим становится мягче и репрессии ослабевают. Люди выходят на свободу, ездят за границу, выходят книги и демонстрируются фильмы, которые раньше были под запретом.

— Вы упомянули слово «перестройка», — подхватил другой. — А также «гласность». Что это означает? И что за «московские события», о которых Вы услышали в Красноярске?

— Советский союз распадается, — ответил я и подробно рассказал Совету старейшин о переменах, происходивших в стране последние лет пять.

Когда старики услышали о «Параде суверенитетов» и падении Берлинской стены, об открытии границ и ослаблении цензуры, об издании запрещённой литературы и обществе «Мемориал», об Августовском путче и приостановлении деятельности КПСС — это очень взволновало их всех. Они всё больше суетились, ёрзали каждый на своём месте, переглядывались и перешёптывались между собой.

— Господа! — воскликнул один из них. — Это ведь то самое, чего мы ждали все эти годы! Нет больше смысла прятаться, нам ничто не угрожает! Нужно наконец объявить о себе, открыться миру и слиться с большой землёй!

— Помилуйте! — возразил другой. — Не стоит так торопиться. Нужно подождать, подумать, послать туда ещё кого-нибудь и посмотреть, что будет дальше. Дождаться, пока ситуация стабилизируется, и ещё не раз обсудить этот вопрос, прежде чем принимать столь судьбоносное решение.

— Всё это правильно, — согласился третий, — однако важно не упустить момент. Прошлое уходит, а будущее ещё не наступило. Старые времена отживают, а новые ещё не созрели, и одному Богу известно, какими они станут. Намного проще повлиять на становление юного организма, нежели зрелого и сформированного.

— Вот именно! — подхватил четвёртый. — Ведь нашей изначальной целью было возродить подлинную Россию, когда падёт большевизм. Не для того ли трудились наши отцы и деды, основавшие эту общину? Мы и не мечтали о том, что это случится при нашей жизни. Но это случилось, и теперь мы обязаны нести в массы тот лучик света, что сберегли на этом клочке земли. Иначе прав был князь Фёдор, когда говорил, что мы трусливо прячемся в укрытии. И тогда какой во всём этом смысл? И от чего теперь прятаться?

— А если они снова захватят власть? — не унимался второй. — Ослабление режима ещё не означает его полный крах. Если недавняя попытка потерпела неудачу — это не значит, что не будет других. Один неосторожный шаг — и можно вмиг загубить всё, что мы копили и берегли здесь семьдесят лет!

— Согласен, — изменил своё мнение третий. — Хотя бы год выждать необходимо. И послать кого-нибудь не мешало бы. Неизвестно, что будет дальше. СССР ещё существует, КГБ не распущено, деятельность КПСС приостановлена, но не прекращена. Если они смогли пригнать танки в центр Москвы — у них ещё достаточно сил, чтобы одним росчерком пера раздавить нас и скрыть, что мы когда-либо существовали на свете. И именно теперь, когда они столь стремительно теряют свои позиции — они будут хвататься за последнюю соломинку и не позволят нам окончательно всё разрушить. Мы — слишком жестокий укор всему, на чём семьдесят лет держалась их власть.

— Если русский народ готов к реставрации, — добавил второй, — он будет готов и через год, и через пять. Если есть ещё, на что опереться, если осталось, что возрождать — никогда не будет поздно начать. Кто нынче считается главой Дома Романовых? Полагаю, в скором времени он заявит права на престол. И если о нас узнает вся страна — это может быть мощным аргументом в его пользу.

— Не думаю, что ещё возможно возрождение прежней мощи Союза, — сказал я. — Но сомневаюсь и в том, что в России будет восстановлена монархия. Скорее всего, мы пойдём по европейскому пути развития. И я всегда считал это правильным.

Старейшины неожиданно замолчали и уставились на меня удивлёнными взглядами.

— Считали правильным? — переспросил отец Иннокентий. — Знаете, у нас на острове есть одна местная легенда. Не стоит воспринимать её слишком буквально, ибо дело было давно. Быть может, нечто подобное произошло в действительности, но за давностью лет живых свидетелей не осталось, и эта история, передаваясь из уст в уста, превратилась в универсальную притчу. Если позволите, я расскажу её Вам.

XI

— В середине двадцатых, когда жизнь на острове была ещё тяжела и недостаточно обустроена, здесь появился человек по имени Генрих Дрозд. За подрывную деятельность против Советской власти ему грозил расстрел. Его знакомый, когда-то покинувший остров, чтобы бежать за границу, рассказал ему об этом месте, и Дрозд решил спрятаться здесь.