Встреча [= Свидание] - [8]

Глава четвертая

Пока мы ели, я спросил у Мари, каким образом официант мог работать в кафе до того, как умер, если он был моряком. Она нисколько не смутилась:

— Разумеется, во время увольнительных. Он сходил с корабля и тут же шел к своей любовнице, которая здесь же работала. Он ее любил и вместе с ней разносил стаканчики белого вина и кофе со сливками. Чего ради любви не сделаешь.

— А что стало с любовницей?

— Когда узнала о трагической гибели любовника, отравилась тухлой пиццей.

Потом Мари осведомилась о том, как живут в Москве: она ведь зачислила меня в русские. Я сказал, что ей неплохо было бы знать самой, поскольку она — моя дочь. Тогда она сочинила новую небылицу:

— Нет. Мы с тобой живем порознь. Меня и Жана украли цыгане, когда мы были еще совсем крошечные. Мы проехали через Европу и Азию — спали в кибитке, просили милостыню, пели, плясали в разных цирках. Приемные родители заставляли нас даже красть деньги или вещи из магазинов.

Если мы не слушались, нас жестоко наказывали, и Жан вынужден был проводить ночь на трапеции, а я — в клетке с тигром. К счастью, тигр оказался очень симпатичным — ему снились кошмары, он ревел ночи напролет, а я от этого в ужасе просыпалась. Утром я вставала, совершенно не выспавшись.

А в это время ты искал нас по всему свету. Каждый вечер ты ходил в цирк — всякий раз в новый — и бродил за кулисами, расспрашивая всех попадавшихся тебе малышей. А может, ты больше на наездниц засматривался. И лишь сегодня мы нашлись.

Мари болтала без умолку, с некой торопливой убежденностью. Внезапно ее возбуждение спало. Она на мгновенье мечтательно задумалась, потом грустно закончила:

— И еще неизвестно, нашлись мы или нет. Может, мы — не мы, и ты — тоже не ты.

Предположив, что наговорила достаточно глупостей, Мари заявила, что настала моя очередь рассказывать.

Я ел быстрее, чем дети, и давным-давно покончил с горячим бутербродом. Мари еще вовсе не собирается заканчивать трапезу, медленно и старательно прожевывая каждый кусочек в паузах между пространными рассуждениями. Спрашиваю, какую историю ей хотелось бы услышать. Она категорически настаивает на «любовной истории из области фантастики», причем последнее слово — «science-fiction» — произносится, естественно, на французский манер. Я начинаю:

— Так вот: «Встречается однажды один робот с молоденькой дамочкой…»

Моя слушательница меня прерывает.

— Ты не умеешь рассказывать, — говорит она. — Настоящая история обязательно должна быть в прошедшем времени. Причем в прошедшем историческом. Иначе никто не поймет, что это настоящая история.

— Ради бога. «Давным-давно, в незапамятные времена в прекрасном французском королевстве жил-был металлический, но очень умный робот. Однажды на придворном балу встретил он юную очаровательную благородную даму. Пригласил он ее на танец и промолвил какую-то любезность. Зарделась она, и попросил он тогда у нее прощенья. Через некоторое время снова принялись они танцевать. Видит она, что смущается кавалер, однако по нраву пришлись ей манеры его чопорные, ведь были они исключительно изысканы. На следующий день сыграли свадьбу. Вручили им роскошные подарки, и отправились молодожены в свадебное путешествие…» Ну как, ничего?

— Не очень, — отвечает Мари. — Но вообще-то сойдет. Теперь все в порядке.

— Тогда я продолжу. Невеста, которую звали Бланш, чтобы ей не было обидно, поскольку у нее были совершенно черные волосы, так вот невеста была простодушна и не сразу заметила кибернетический характер своего супруга. Впрочем, она видела, что он постоянно повторяет одни и те же жесты и слова. «Ну что ж, — думала она, — вот человек, не лишенный последовательности в мыслях».

Но в одно прекрасное утро встала она раньше, чем обычно, и увидела, как стоял он в ванной и смазывал тазобедренный сустав из масленки для швейной машинки. Она была хорошо воспитана и виду не показала. Тем не менее с того дня закралось ей в душу подозрение.

Припомнила она необъяснимые мельчайшие подробности: ночное поскрипывание во время супружеских объятий в скрытом от чужих глаз алькове, которое нельзя было перепутать со скрипом матраса; громкое, непонятно откуда раздававшееся в комнате тиканье будильника.

Кроме того, обнаружила Бланш, что у него иногда начинало подергиваться то правое, то левое веко и тогда его серые, не слишком выразительные глаза напоминали подфарники автомобиля, сворачивающего с дороги. Прочие признаки из области механики взбудоражили ее окончательно.

Позже она уверилась в еще более тревожных — воистину дьявольских — аномалиях: ее муж ничего не забывал! Его поразительная память на незначительные события повседневной жизни, а также необъяснимая скорость, с которой он в конце месяца подсчитывал семейный бюджет, навели Бланш на одну коварную мысль. Она захотела разузнать о нем побольше, и у нее родился план, достойный Макиавелли.

Тем временем дети — и мальчик, и девочка — опустошили тарелки. А я тут переливаю из пустого в порожнее, когда мне самому не терпится уйти из этого бистро и узнать, куда мы отправимся дальше. Быстро перехожу к заключению:

— К сожалению, — говорю я, — именно в этот момент случился Семнадцатый крестовый поход, робота призвали в колониальные войска пехотинцем в третий танковый взвод. Он отплыл в Марсель, а оттуда отправился на Ближний Восток воевать с палестинцами. Поскольку все рыцари носили доспехи из нержавеющей стали, особенности телосложения робота вскоре перестали замечать. Но ему больше не пришлось ступить на землю милой Франции, ибо как-то летним вечером у стен Иерусалима он тихо умер, никого не потревожив. Отравленная стрела неверного пробила кольчугу, что и явилось причиной короткого замыкания в его электронном мозгу.