Вслед за героем - [8]

— С речами ты выступать мастер, а вот посмотреть бы тебя на нашем месте, каков ты будешь?

И каких только не было тут глаз: злых, суровых, равнодушных, насмешливых, ободряющих, доброжелательных.

Я чувствовал себя не совсем удобно в своей новенькой гимнастерке со свежим подворотничком. В штабе дивизии мне сказали, что полк, в который я направляюсь, давно нуждается и в отдыхе, и в пополнении.

Постепенно я собрался с мыслями и, не отвлекаясь никакими посторонними размышлениями, начал развивать идею своего доклада.

Тема доклада и факты, которыми я пользовался не могли не волновать моих слушателей. Это было как бы дополнением к тому, что они уже знали из газет, из писем родных и, наконец, из боевой жизни своего же полка. Я уже заканчивал доклад, и мне казалось, что в глазах слушателей нет прежней отчужденности. Ну, — думал я, — когда начнутся вопросы и ответы, что бывает самым интересным в таких беседах, я завоюю сердца солдат.

И можете мне поверить, завоевал! Только не ответом на вопросы — их никто не успел задать.

…Потрескивал фитиль в лампе из артиллерийской гильзы, степенный связист, опустив голову на ящик телефонного аппарата, тихо посапывал, шевеля во сне губами.

Александров, не мигая, смотрел на неяркий желтый язычок коптилки и молча улыбался каким-то своим мыслям.

— Вот я сказал: завоевал. Похоже, что бахвалюсь. Кто подтвердит? Старшина? Ведь больше некому. Одних скосила война, других сделала инвалидами, третьих развеяло по другим фронтам… А теперь слушайте, что произошло дальше.

Закончить доклад мне не удалось. Мы внезапно были оглушены ураганной пальбой фашистской артиллерии. Огневой шквал налетел и на нашу лощинку, прижав нас к земле. Несколько взрывов один за другим потрясли землю и воздух, на наши головы посыпались комья земли, корни кустарников. Солдаты, инстинктивно схватившись за оружие, повернули головы в ту сторону, где сидел юный усатый лейтенант.

Он уже не сидел, а медленно вставал. Одной рукой он схватился за живот, а другую пытался вытянуть в сторону траншей. Из-под пушистых черных усов показалась струйка крови. Встать ему так и не пришлось. Он вдруг задрожал и без стона упал на спину, широко раскинув руки.

А кругом бушевал огневой ураган. Он то удалялся, то вновь подбирался к нашей лощинке, забрасывая нас землей и осколками.

Неожиданно к грохоту гитлеровских батарей примешались новые звуки. Ошибиться было невозможно: шли фашистские танки.

Необходимо было немедленно вернуть взвод в траншею. От моей распорядительности зависел успех дела. Ведь я здесь старший. Но как оторваться от земли, которая так и тянет к себе? И только одно огненное слово, мелькнувшее в мозгу, дало мне силы: «Коммунист!» Да, как коммунист, я должен быть впереди, несмотря ни на что!

— Слушай мою команду! — закричал я во всю силу своих легких. Меня услышали. Я догадался об этом по тому, как лица солдат повернулись ко мне.

Наконец, преодолен и самый мучительный момент: я оторвался от земли, согнувшись, побежал вверх, к тому месту, где лежал убитый лейтенант. Он лежал с закрытыми глазами. Его лицо казалось спокойным. Если бы не предательская струйка крови, можно было подумать, что он спит. Сняв с его груди трофейный автомат, я крикнул:

— За мной!

Назад я не оглядывался. Я слышал яростный топот ног бегущих за мной солдат и треск разламывавшихся под их ногами кустарников. Вскоре кустарник кончился, и вдруг, совсем неожиданно, я очутился на открытом со всех сторон пригорке.

— Левее! Левее, товарищ лейтенант, — услышал я голос. Предупредили меня вовремя. Пригнувшись почти до земли, я пробежал несколько шагов и прыгнул в траншею. В это время моя фуражка, сбитая пулей, взлетела на воздух, а лоб ощутил горячее дыхание вражеской пули.

Зато, пробегая по пригорку, я увидел, как на ладони, маневр гитлеровских танков, которые шли гуськом по неглубокой впадине, намереваясь, очевидно, разрезать наши позиции. Стрельбу они вели по флангам, пытаясь подавить пулеметные и противотанковые огневые точки, опасные для них с боков.

Солдаты заняли в траншее свои места.

— Стрелять не спешите. Подпустим ближе.

— Так точно, товарищ лейтенант, — ответил пожилой бронебойщик с двумя нашивками за ранение. — Не мешало бы связочку гранат приготовить. На нас повернут, мы тогда в лоб их не свалим.

Огневой шквал ушел в глубь тыла. Послышался рокот самолетов. Они показались густой стаей над дальним лесом за вражескими позициями. С каждой секундой нарастал их шум, пока не слился в сплошной рев. Фонтаны земли поднялись над траншеями наших соседей. Теперь я уже не сомневался в своих предположениях: на нас падала задача отразить с флангов врага и обратить его в бегство.

Танки, дойдя до линии проволочных заграждений, замедлили ход: они боялись минных полей. Я приподнял голову над бруствером и в этот момент услышал выстрел из окопчика пожилого бронебойщика. Со вторым танком что-то случилось. Он делал безуспешные попытки двинуться вперед или назад, а вместо этого крутился на одном месте. Крышка люка зашевелилась, но оставалась закрытой: пули щелкали по броне танка, как дождь, и, конечно, никому из экипажа не хотелось рисковать жизнью.