Вслед за героем - [31]

Иногда до нашего слуха долетал рокот невидимых самолетов и приглушенное рычанье танковых или автомобильных моторов.

Появились огоньки самокруток, предвозвестники задушевных бесед.

— Тишина-то какая, — послышался в темноте голос. Все молчали, прислушиваясь к тишине и как будто стараясь измерить ее глубину.

— Да, действительно тихо, — подтвердил другой голос.

— А у нас дома об эту пору не очень тихо бывало, — начал не спеша старшина Сметанин. — Сам-то я, как полагается, был по конской части в колхозе — старшим конюхом. Меня всем собранием на эту работу просили. Я сбрую делать мастер. Да, признаться, и коней люблю. — Он с аппетитом затянулся, выпустив дым, продолжал:

— Выйдешь ночью конюхов проверить, а кругом рокот такой стоит! Тракторы пашут, сеют… У нас перед войной старухи и те научились различать тракторы по звуку мотора. У соседки внук — тракторист на ЧТЗ работал. Так, бывало, она говорит: «Знать, мой Семка опять у Сивцова оврага работает?»

«Что ты, Максимовна, — скажешь ей, — разве не слышишь, прямо за околицей трактор ревет?»

«Э, — говорит, — то другой, то колесный. Это, — говорит, — не иначе, как Ксеня Макарова водит…» Вот, брат, какие дела-то! Шумела у нас жизнь, — закончил он. И вдруг закричал:

— Эй, водитель! Долго искру искать будешь?

Тот ответил спокойно и тихо:

— Долго.

Все рассмеялись.

Кто-то из солдат помогал шоферу, светя электрическим фонариком. Мы наблюдали, как желтый зайчик света скользил по внутренностям мотора.

— В самом деле, ночь-то какая, — снова удивился Андронов.

Прожекторы за лесом погасли, и яркие звезды без всяких помех с земли приветливо мигали нам из черной бездны.

Молчал и лес, очарованный неожиданно наступившей тишиной.

Усталость постепенно сковывала тело, закрывала глаза и, положив людей на мягкую траву, окутывала крепким сном.

Долго ли мы спали, я не знаю, но после короткого слова «поехали», люди быстро вскочили. Я успел взглянуть на часы, было около трех часов ночи.

— Однако много времени мы потеряли, — сказал Абдурахманов шоферу. — Надо спешить.

— Есть спешить, товарищ майор! — И, высунув голову из кабины, спросил — Все сели?

— Все! Поехали!

Вспыхнули фары.

В последнее время наши водители вели себя очень смело, пренебрегая правилами светомаскировки. Даже на регулировочных постах военно-автомобильных дорог смотрели на это сквозь пальцы.

Не успел грузовик миновать лес, как по кабине забарабанило сразу несколько рук.

— Смотрите, смотрите, что там делается! — кричали солдаты, показывая на запад.

В западной части неба творилось что-то страшное: оно так ярко светилось от бесчисленных разрывов зенитных снарядов, что поблекли даже самые крупные звезды. От плотного, глухого рокота канонады слегка дребезжало окно кабины.

— Гаси фары, вставай в кювет, — скомандовал кто-то в кузове автомашины. Шофер послушно выполнил приказ невидимого командира.

— Вот тебе и тишина!

— Покой!..

Солдаты хотя и шутили, но их голоса звучали тревожно.

Тучи красных горошин взвились в небо чуть подальше полыхавших разрывов. Теперь уже полнеба было охвачено зенитным обстрелом.

Теряясь в догадках, мы принялись обсуждать случившееся. Все сошлись на том, что такого обстрела никому еще не приходилось видеть.

Кто-то успокоительно сказал:

— Это не у нас, мы — подальше.

— От голова, — плюнул в сердцах Андронов, — так ты же пойми…

Но он не успел договорить, как в небе возник новый участок обстрела, и канонада слилась в один сплошной грозный гул.

— В машину, быстро! — подал команду Абдурахманов. И не зажигая огней, рискуя разбить машину на первом повороте, шофер дал полный газ.

Зенитный обстрел временами прекращался на одном участке, но с новой силой вспыхивал на другом. Были короткие передышки, когда огонь совсем утихал.

Лес давно остался позади, теперь машина неслась открытым полем, ныряя в увалы и взлетая на холмы.

Несколько раз промелькнули постройки, мимо которых мы проезжали днем.

Дорога все ближе и ближе подводила нас к линии фронта. За крутым поворотом в окнах большого дома блеснули огни и послышались частые ружейные и автоматные выстрелы.

Шофер, старый солдат, без слов понял, что следует немедленно свернуть в кусты и остановиться.

Лицо Абдурахманова было напряжено и серьезно.

— Андронов! — подозвал он старшего сержанта. — Пойдем уточним обстановку. Старшим останется Сметанин. А вы, лейтенант, если хотите, следуйте за нами, — обратился он ко мне.

Быстро подбежав к живой изгороди, окружавшей дом, мы залегли и стали наблюдать.

Стрельба неожиданно смолкла. Где-то хлопали двери, возбужденно перекликались голоса, слышалась русская речь.

На дорожке сада послышались поспешные шаги, и солдат, выйдя из калитки, поднял вверх автомат, дал длинную очередь и громко, восторженно крикнул:

— Гитлер капут! Победа!

Тут Абдурахманов выскочил из засады и, разъяренный, бросился отчитывать солдата.

— Что за безобразие здесь творится?!

— Никак нет, товарищ офицер! Победа! — Солдат повернулся лицом к нам, и свет из открытых окон озарил его радостную улыбку.

— Победа, товарищи офицеры, — повторил он. — Два часа тому назад из штаба армии получено сообщение: фашисты подписали капитуляцию.