Вслед за героем - [28]

«Значит, началась заключительная часть операции. А где же в это время были вы, товарищ военный корреспондент?»— мысленно обратился я к себе с ядовитым вопросом.

«Вы в это время прятались за каменным забором, товарищ военный корреспондент», — ответил я сам себе.

«Не потерплю позора!» — подумал я и бросился вперед, через кюветы, догонять атакующих гвардейцев.

Но чья-то сильная рука, схватившая меня за полу шинели, охладила мой пыл.

— Товарищ лейтенант, куда вы?

Передо мной стоял Головня. Он крепко держал меня и, улыбаясь только светлыми глазами, выговаривал:

— Сразу видно, что не стреляный. Разве вы не знаете, что перебегая столь легкомысленно по открытому полю, вы были бы преотличной мишенью для всех гитлеровских снайперов на этом участке позиции.

— Но я хотел догнать их, — бормотал я в свое оправдание, показывая на удалявшиеся танки.

— Прежде чем вы догнали бы их, вас догнала бы фашистская пуля… Если все будет в порядке, мы их догоним.

Маскируясь за кустами и постройками, пригибаясь к земле на открытых местах, мы побежали вдоль позиций, занимаемых батальоном. В редких стрелковых ячейках, в пулеметных гнездах, у противотанковых пушек люди молча и с напряженным вниманием следили за удалявшимися танками. В той стороне, судя по гулу, шла ожесточенная орудийная, пулеметная и ружейная перестрелка.

Дошли до высокого кирпичного забора, и Головня нырнул за его надежную защиту. Здесь, оказывается, стояли автомашины противотанковой артиллерии.

— Треба отдохнуть, — сказал старший лейтенант, снимая фуражку и вытирая лоб, обильно смоченный потом.

Он сел на заднее сиденье первой попавшейся автомашины и пригласил меня.

— Мы атакуем первыми. С этой стороны нам нужно произвести демонстрацию силы, обилия войск и техники. Избави бог, если они догадаются, что это демонстрация, тогда они своей лавиной сомнут наш батальон. Ведь здесь только две роты, а там предполагается бригада!

— Говорят, Абдурахманов здесь… — перебил я Головню.

— Точно. Мы были с ним недолго. Я доложил обстановку, а он приказал мне идти на правый фланг. Но на прощанье он мне сказал, что результаты разведки отличные. Смелая, умная голова!

— А как бы к нему сейчас пробраться?

— Зачем? Интервью взять? Ничего не выйдет!

— Нет, вообще посмотреть, понаблюдать…

— Время не подходящее.

Головня замолчал и стал поворачивать голову, как бы прислушиваясь. Глядя на него примолкли все.

— Вы слышите?

Да, мы уже все отлично слышали, хотя эти звуки и неслись издалека.

Сквозь шум артиллерийской и ружейной пальбы прорывался мощный поток человеческих голосов:

— Ур-ра!!! Ур-ра!!!

* * *

Мы с Головней мчались на газике через иоле, по которому совсем недавно прошли наши танки и пехотинцы. Трясло и кидало нас хлеще, чем в море в штормовую погоду. Но мы этого не замечали, мы только смотрели вперед. Когда миновали гребень, поля и пошли под горку, то увидели впереди уже самую заключительную сцену боевой операции: гитлеровцы сдавались в плен.

Оказывается, главной атакующей силой была другая воинская часть, прибывшая на ликвидацию кольца. Но гвардейцы Абдурахманова шли в первых цепях атакующих. Суетились крикливые старшины, подсчитывая трофейное оружие, автоматчики изо всех щелей, погребов и чердаков выводили остатки тотального воинства. Изредка слышались отдельные выстрелы: кто-то делал отчаянные попытки сопротивляться.

Мы всматривались в понурую толпу военнопленных, выискивая офицеров, которые, стремясь стушеваться в солдатской массе, часто срывали нашивки, ордена и погоны.

— Здесь задерживаться не будем, скорее в роту капитана Александрова, — торопил шофера Головня.

Машина свернула в сторону и вскоре выбралась на шоссе. Густо зеленевшие деревья по обочинам дороги сильно затрудняли наблюдение за местностью. Хотя я здесь раньше не бывал, но мне казалось, что смогу ее узнать. Ведь я уже видел эту местность с горки, на которой стоял памятный мне дом — командный пункт роты капитана Александрова.

Но вот, кажется, и знакомые места!

Конечно, это они! Попался участок дороги, на большом протяжении которого почти все деревья были снесены огнем артиллерии. По сторонам, в кюветах валялись развороченные пушки, минометы, трупы солдат…

Отсюда хорошо был виден холм, на котором стоял… да, стоял этот дом. Теперь вместо него — груда щебня. Изредка видно движение людей. Чем ближе мы подъезжаем к позициям роты Александрова, тем страшнее картина боя. Но сейчас нас волнует не она, а судьба роты. Головня даже высунул голову из-за ветрового стекла, чтобы лучше видеть, что впереди.

Машина остановилась в том саду, где не так давно стояла машина полковника.

Нам навстречу тяжелой походкой, прихрамывая, шел старшина Сметанин, голова его была перевязана, а левой рукой он опирался на суковатую палку. За спиной болтался автомат, из кармана торчала длинная обойма.

— Где капитан Александров? — спросил Головня.

— Там он, — показал старшина в сторону разрушенного дома. — Еле разыскали среди убитых, — голос его дрогнул. — Помирает… Не могу смотреть. Ведь мы с ним три года плечом к плечу…

Старшина низко опустил голову и по-детски всхлипнул.

Он медленно пошел, опираясь на свою палку в ту сторону, где в прошлый раз распекал ротных шорников за плохо починенные уздечки.