Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [110]

По рядам прошло легкое движение. Все почувствовали себя неловко. Ясно было, что Калмыков заденет сегодня многих.

— Среди нас есть люди, — повторил он, — которым кажется, будто Советская власть завоевана только для их собственного благополучия. Они прибирают к рукам и свое и государственное, мало чем отличаясь от князей и уорков, которых совсем не так уж давно сбросила революция! Такие коммунисты нам не нужны! — он взмахнул рукой, будто отрубая что-то, видимое лишь ему одному. — Не для того мы опрокинули старый строй, чтобы кто-нибудь снова помыкал нами! Помните: революцию совершил народ! И совершена она — для народа! Только для него! А не для того, чтобы Балахо имел туфовый дом со стеклянной верандой, а Лукман ютился в пустой завалюхе! Больше того. Среди нас есть руководители, которые отрастили себе солидные животы и не в состоянии уже самостоятельно их носить, — обязательно надо автомобиль! Едут они, развалясь на сиденьях и не замечая ни стариков, ни больных ни старух, которые проходят мимо! И не понимают, что и положение, и машину — все дали им такие вот старики, которые делали революцию и сейчас продолжают трудиться во имя нее!

Калмыков говорил страстно и убежденно.

— Разве может руководить тот, кто не уважает людей, не обращает никакого внимания на их насущные нужды? — продолжал он, слегка понизив голос. — Нет, не может. Так говорит наша партия, так говорил Ленин. И большевики называются большевиками именно потому, что они стоят за большинство народа!.. Я сейчас вспомнил вот что… — голос Бетала вдруг изменился, стал мягче, проникновеннее. — Это еще в царские Времена случилось. Ленину однажды понадобилось на другую сторону Волги. Он спустился к переправе, и тут оказалось, что ею завладел один местный купец. Конкуренции, соперничества, значит, он не терпел и не давал развернуться тем, у кого были свои маленькие лодки. Владельцы этих лодок и пожаловались Ильичу на самоуправство купца. Оказывается, он приказывал своим людям топить или угонять все лодки, кроме его собственных.

Ленин отложил свои срочные дела, написал в суд жалобу по всем правилам и выступил на суде в защиту мелких перевозчиков… Видите, как! Это и есть человечность… И мы, большевики, постоянно должны помнить, что самая главная наша задача — служение человеку.

Калмыков отлично знал, какой популярностью пользовался издревде заведенный обычай взаимопомощи, К которому он так вовремя прибегнул несколько дней назад, устроив шихах в пользу Лукмана Хамдешева. Теперь Беталу хотелось еще раз сказать об этом на бюро, вкладывая в старую добрую традицию новый революционный смысл. Именно так следовало отбирать для новой жизни все лучшее из того, что было у народа в прошлом. Бетал интуитивно чувствовал это.

— С давних времен, — говорил он, — кабардинцы охотно, без просьб и напоминаний, устраивали шихах, чтобы помочь своим друзьям и просто соседям. И пусть никто из вас не думает, будто Советская власть отвергает все прежние обычаи. Нет, от такой народной традиции, как субботник, мы не только не отказываемся, но всячески будем развивать и укреплять эту форму взаимопомощи. Если прежде шнхах устраивали соседи, собираясь по пяти- или десятидворкам, то теперь на субботники и воскресники должны выходить все жители села. Если одна бригада бескорыстно поможет другой, один колхоз станет в чем-то опорой для другого колхоза, район — для района, нам всем от этого — только выгода!

Старики удовлетворенно закивали головами. Им понравилось, что Калмыков так хорошо и уважительно отозвался о старинном обычае.

— Пусть каждый знает, — Бетал привычным движением поднял руку над головой, — что мы должны построить нашу жизнь так, чтобы колхозы стали богатыми, а колхозники — зажиточными. Не для того мы завоевали Советскую власть, чтобы один Балахо и такие, как он, завели себе каменные хоромы.

…Над степью повисли вечерние сумерки, когда заседание бюро закончилось. Выступали многие, говорили горячо и заинтересованно. Но не в этом было главное. Главное было в том, что у каждого, кто находился сегодня во дворе у Лукмана Хамдешева, с новою силой разгорелся в сердце огонек веры в завтрашний день.

Люди расходились радостно возбужденные. На таком бюро многие их них присутствовали впервые.

…И снова, как водится, эхо об этом событии разнеслось по всей Кабардино-Балкарии, всколыхнуло народ на хорошее дело. Под лозунгом: «Каждому колхознику — добротный дом!» — по всей области прокатилась волна субботников.

Бетал Калмыков после заседания бюро уезжал в Нальчик. Но не один. Он увозил с собой двух старших мальчиков Хамдешевых, собираясь устроить их в интернат при городском доме пионеров. Открывая дверцу машины, услышал вежливое покашливание.

Сбоку, чуть позади Бетала, стоял Балахо. Глаза Калмыкова сузились, взгляд их стал холодным и пронзительным. Многие убедились на горьком опыте, что взгляд этот не сулил ничего приятного.

— Ладно уж… Прости, Бетал, — протянул руку Балахо. — Все сделаем, утрясем…

Но Калмыков не подал своей руки.

— Еще, значит, сердишься на меня? Клянусь тебе, — все утря'сем…

— Посмотрим.

Ничего не сказав больше, Бетал уехал.