Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни - [43]

Похоже, его очень беспокоил только один случай. Осужденный, убивший полицейского, весил почти 160 килограммов. Группа без проблем поставила ему внутривенные катетеры. Но после того, как ему сделали все три инъекции, сердце заключенного продолжило биться. «Это было агональное состояние», – сказал доктор А. Ритм с удлиненной формой на ЭКГ, всего лишь 10–20 ударов сердца в минуту. «Он был мертв», – настаивал он. Тем не менее сердцебиение продолжалось. Группа посмотрела на доктора А. Его объяснение того, что случилось дальше, расходится с тем, что я узнал от другого источника. Мне сказали, что он велел ввести еще одну дозу калия. Когда я спросил его, так ли это, ответил: «Нет, не так. Насколько я помню, я ничего не говорил. Я думаю, это мог быть другой врач». Тем не менее было ясно, что доктор А зашел слишком далеко. Он соглашался участвовать в казнях для наблюдения за кардиомонитором, но простым своим присутствием и опытом создал ситуацию, когда его постоянно просили сделать что-то еще и еще, взять на себя ответственность за саму казнь. Вероятно, он не был палачом. Но он был чертовски близок к этому. И похоже, его это беспокоило.

Я спросил его, знал ли он, что его действия – от мониторинга казней до оказания помощи должностным лицам в процессе ввода препаратов – нарушают этический кодекс AMA. «Я и понятия не имел», – ответил врач. И действительно, единственный опрос, проведенный по этому поводу в 1999 году, показал, что только 3% врачей знали о каких-либо рекомендациях, регулирующих их участие в казнях[28]. Однако гуманность смертельной инъекции, к участию в которой был привлечен доктор А, была оспорена в суде. Штат вызвал его для дачи публичных показаний в отношении этого процесса, включая подробности казни, во время которой заключенному потребовалось установить центральный катетер. Эта история попала на страницы местной газеты. Информация распространилась по городу. Вскоре после этого, приехав как-то раз на работу, он увидел на двери своей клиники листок со словами «врач-убийца». От штата потребовали аннулировать его медицинскую лицензию. Если раньше доктор А не осознавал, что на кону стоял вопрос этики, то теперь он это понял.

Девяносто процентов его пациентов поддержали его, сказал он, а медицинский совет штата подтвердил его лицензию в соответствии с законом, который определяет участие в казнях как приемлемый вид деятельности для врача. Но он решил, что больше не хочет участвовать во всем этом, и уволился. А по-прежнему считает, что не сделал ничего плохого. Однако, если бы он знал о позиции AMA, «никогда бы в это не ввязался», – сказал он.

Доктор Б поговорил со мной в перерыве между приемами в клинике. Б – семейный врач и участвовал примерно в 30 казнях. Он начал заниматься этим уже давно, когда основным методом была казнь на электрическом стуле, а затем продолжил со смертельными инъекциями. Занимается этим и по сей день. Однако этот шаг для него был явно более взвешенным и продуманным, чем для доктора А. В то же время именно Б казался более обеспокоенным.

К доктору Б тоже сначала обратился пациент. «Один из моих пациентов был следователем по делам исправительных учреждений, – начал свой рассказ доктор. – Я никогда толком не понимал, чем тот занимается, но он был посредником между государством и заключенными. Он должен был следить за тем, как государство заботится о них. После восстановления смертной казни были приведены в исполнение первые два смертных приговора, и на второй казни возникла проблема – врачи зашли через минуту или около того после смертельной инъекции, но все еще слышали сердцебиение. Оба врача участвовали в казнях из любезности, так как учреждение находилось в их районе. Но этот случай настолько выбил их из колеи, что они ушли. После этого чиновники изо всех сил пытались найти другого врача. В этой ситуации и произошла беседа с моим пациентом».

Доктор Б не очень-то хотел в это ввязываться. Ему тогда было за 40. Он окончил престижную медицинскую школу. Он выступал против войны во Вьетнаме в 1960-х годах. «За эти годы я прошел путь от радикального хиппи до американца среднего класса, – сказал он. – Я больше не участвовал в массовых акциях». Но его пациент заверил его, что врач нужен в группе только для того, чтобы констатировать смерть. Доктор Б не имел личных возражений против смертной казни. Так что в мгновение ока – «это было стремительное решение» – согласился, «но только на констатацию смерти».

Через несколько дней была назначена казнь на электрическом стуле. «Это было жуткое зрелище», – сказал Б. «Многие говорят, что смерть от электрического тока – это пустяки. Но, когда кто-то подскакивает на электростуле на пятнадцать сантиметров, это неспроста». Доктор не сразу подошел к заключенному. А когда подошел, то провел подробное обследование. Проверил пульс на сонной артерии. Трижды послушал сердце человека стетоскопом. Проверил реакцию зрачков фонариком. Только тогда он объявил, что человек мертв.

После того первого раза Б всерьез задумался о том, стоит ли ему оставаться в этом деле. «Я отправился в библиотеку и изучил вопрос», и вот тогда обнаружил руководящие принципы AMA от 1980 года. Насколько он понял, согласно кодексу, если он будет только констатировать смерть, его действия будут правильными и этичными. (Дело было до публикации разъяснений AMA в 1992 году, согласно которым констатация смерти на месте приведения смертного приговора в исполнение стала считаться явным нарушением кодекса, однако разрешалось подписывать свидетельство о смерти.)