Все вещи мира - [7]

Шрифт
Интервал

где больше не встретить его — ни отпечатка
дыханья в густеющем воздухе ни гула
перелившегося через площадь захватившего
виноградники и сады (лишь в трубах шумят
их голоса копошатся в листве) но собаки
и старые люди могут услышать как вызревает
заря в узловатых ветвях как по отравленным
проводам струится она наши сердца разрывая

«Заинтересовался реалиями…»

заинтересовался реалиями
и связанными процессами
вышел туда где присутствует
люминесцентная ночь
где скользит безразличная
прохлада и наполняет несмело
каждое слово каждому слову
верная и неживая в хрустящей
варварской наготе
так вокруг меня оборачивается
подрагивает и дышит беспокойный
безвоздушный водный массив и то что
срезано солнцем с кромки его и осталось
где-то рядом со мной
и если из этого не припомнить
бо́льшую часть то остается смотреть
как огибаема волнами солнца
кожа сухая влажная кожа
на сгибах локтей

«На стыке гроз и волглых морских полей…»

на стыке гроз и волглых морских полей
будет движение почвы грома раскат
неумелые хлипкие слоги что встречают
всех нас разрываясь в летних дворах
рассыпаясь на скрупулы кожи — они
оставляют свои отпечатки как оставляет
свои отпечатки полный грозою сон
разрезающий скобы и блоки овевающий
сон что движется в травах холмов вывих
неслышимый хрип, свет стекающий тихо
в наши предглазья, сжатый удар духоты
затерявшийся в трубах перегородках
там где мы, мокрицы и мухи, свернуты
в прочные блоки завидуем свету и дню
там где сдвинуты к темному краю песни
слова и секс где мы видим рабочих
на узких лесах над всем нашим миром
там отравлен литинститут всей буржуазной
тоской там по тверскому бульвару в лужах
осколках асфальта идут молодые поэты
разгораясь, из слепков теней выпадая

«Виноград что пахнет настоящим дождем…»

виноград что пахнет настоящим дождем
и то что снится в дороге когда приоткрыты
окна навстречу движению сумраку утру
когда тебя огибают холмы мирной еще
земли проплывают мимо в холодном паре
смывающем пыль с тех что лежат вдоль
обочин и кристальное пламя дрожит
в полуоткрытых ртах истончает их
изнутри выпаривая дыхание и мы видим
его в дальнем летящем свете несомое
ветром к южным морям где он запахну́в
пальто зябкими пальцами ощупывает
обступающий строения сладкий туман

«Подвела так часто бывает тяга…»

подвела так часто бывает тяга
к запаху проскользнувшему
водорослей протянувшихся
под обтянутым пеплом мостом
и в сожженной траве потерялись
просыпались эти частицы
шершавые — не собрать не связать
оседающим берегам
так и запах тот растворился
но живут и в протоках дымятся
проходящему приоткрываясь
искрами в мерной листве
где ворота воды опрокинуты
в окаменевшие шлюзы
и стеклянная кладка речного
вокзала поднимается из песка
там стоят поэты над гладкими
берегами и доносится шорох
разворачивающегося шоссе —
о чем говорят они в полутьме реки?
о поднимающихся цветах удушающих
травах о великой цисгендерной
любви нет об охватывающей их
тоске о расщепленных капитализмом
сердцах о влажном дыханьи метро
спутанных им волосах обо всем
что трется о майский воздух что
оседает на коже и разрывается пылью
над страшным третьим кольцом —
я буду с ними праздновать это
время в цветении канонад в буйном
распаде вещей где дрожат на ветру
красные флаги где мы движемся
в робкой толпе и над нами горит
как в девяностых листву выжигая
последнее солнце москвы

«Не снимай с меня белое платье…»

не снимай с меня белое платье
и сиять оставь
над заводами этими пыльными
и мостами
в геометрию встроенный
новый и прочный дом
в пыльной зелени за углом
зарешеченный пативен
это финский том из глубокой
глубокой могилы
отметил на тканях
темные жилы
переулок заполнивший
оттесненный поток
и из са́мого сердца
поет провокатор

Перифраз экфразиса

дароносица scum через ряд инфильтраций
в этом уже человеческом воске
восстает как положено ей из асбеста
и просверлены легкие там где крепления
где вкрапления мрамора в теле слоистом
наполнившем этот резервуар
пусть везут многочастного голема
обитателям подмосковных объемов туда
к продуктовым палаткам застекленным балконам
где сквозь шлюзы столичного воздуха
продернут ее отпечаток ее проносящейся
на теплых крыльях летних темнот

«Ни снов запечатленных в кристалле ни темной…»

ни снов запечатленных в кристалле ни темной
волны охватывающей предметы ни страха полетов
перемещений но тело что тает в прибрежном песке
разрывается ткань городов солнце переваливается
через урал растекается над домами
над отвалами скользких пород
и над шпилями в делфте протяженный туман
и в остенде кто-то кричит что закончилось время
но открываются двери в гааге и ему отвечают
что проснется маркс оденутся золотом горы
в намюре и лёвене ветер смягчится не будет грозы
срывающей флаги нас уносящей в ночь
в царство царапин укусов — там девяностые длятся
расплываясь по коже и встают по углам хранители
черной воды пока ветер гонит нас прочь
манят громады песка и влажные складки ветра
открываются нам замирая над вывороченными
камнями над скользящей листвой

«Дети объединенной европы дремлют…»

дети объединенной европы дремлют
посреди холодного лета пока шпили
сверкают среди скомканных темных
равнин обнимают друг друга
у монументов павшим
над захваченными дрозофилами городами
пролетает маленький самолет и встречают

Рекомендуем почитать
Пока догорает азбука

Алла Горбунова родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010) и «Альпийская форточка» (2012). Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005), шорт-лист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011). Стихи переводились на немецкий, итальянский, английский, шведский, латышский, датский, сербский, французский и финский языки. Проза печаталась в журналах «Новый мир» и «Новые облака», рецензии и эссе – в «Новом мире» и «Новом литературном обозрении».


Ваш Николай

Леонид Шваб родился в 1961 г. Окончил Московский станкоинструментальный институт, жил и работал в Оренбурге, Владимире. С 1990 г. живет в Иерусалиме. Публиковался в журналах «Зеркало», «Солнечное сплетение», «Двоеточие», в коллективном сборнике «Все сразу» (2008; совместно с А. Ровинским и Ф. Сваровским). Автор книги стихов «Поверить в ботанику» (2005). Шорт-лист Премии Андрея Белого (2004). Леонид Шваб стоит особняком в современной поэзии, не примыкая ни к каким школам и направлениям. Его одинокое усилие наделяет голосом бескрайние покинутые пространства, бессонные пейзажи рассеяния, где искрятся солончаки и перекликаются оставшиеся от разбитой армии блокпосты.


Образ жизни

Александр Бараш (1960, Москва) – поэт, прозаик, эссеист. В 1980-е годы – редактор (совместно с Н. Байтовым) независимого литературного альманаха «Эпсилон-салон», куратор группы «Эпсилон» в Клубе «Поэзия». С 1989 года живет в Иерусалиме. Автор четырех книг стихотворений, последняя – «Итинерарий» (2009), двух автобиографических романов, последний – «Свое время» (2014), книги переводов израильской поэзии «Экология Иерусалима» (2011). Один из создателей и автор текстов московской рок-группы «Мегаполис». Поэзия Александра Бараша соединяет западную и русскую традиции в «золотом сечении» Леванта, где память о советском опыте включена в европейские, израильские, византийские, средиземноморские контексты.


Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Игорь Лёвшин (р. 1958) – поэт, прозаик, музыкант, автор книг «Жир Игоря Лёвшина» (1995) и «Петруша и комар» (2015). С конца 1980-х участник группы «Эпсилон-салон» (Н. Байтов, А. Бараш, Г. Кацов), в которой сформировалась его независимость от официального и неофициального мейнстрима. Для сочинений Лёвшина характерны сложные формы расслоения «я», вплоть до погружения его фрагментов внутрь автономных фиктивных личностей. Отсюда (но не только) атмосфера тревоги и предчувствия катастрофы, частично экранированные иронией.