Все вещи мира - [17]

Шрифт
Интервал

засыпают в приемном покое
где розы и соловьи
металлический вокабуляр
над карминной плесенью озера
засыпает в тихом покое
затихающий и приглушенный
рассеченный и снова
снегом скользящим дрожащей
облаткой под языком
в алхимической травме
в неизбежной листве
снова движется сон и над ним
ртутные облака́ веселящего
газа ссохшихся трав медленное
течение и летящий над океаном
замирает и волны рельефов
сочатся надломленным звоном
пока под слоями пены на сушу
вместе с атлантическим мусором
волны выносят рыб

«Снег во впадинах в тусклом…»

снег во впадинах в тусклом
кинотеатре движется снег
в микроскопических впадинах
и желтеющий свет изнутри
наполняющий складки
так скользит всю ночь неизбежный
массив и шаги отзываются
в коридоре радость несут нам
и праздник несут обрывая
неподвижную канонаду
кто живет в этих светлых дворах
оставляет горящий свет готовит
тяжелую пищу и сверкающий тренос
прорывается сквозь метель
и проемы гудящего холода
охвачены ветром влажным
прикосновением растворившихся
облаков на суженном снегом
подъеме в пористых складках
в бесконечной любви камней

«Яблоки падают за окном как головы…»

яблоки падают за окном как головы
врагов пророка утрамбовывая землю
вылетающую из-под них мокрыми
гроздьями и откатываются в сторону
как связанные и плененные как те
что хотят провести языком вдоль шеи
прикоснуться к еще холодной оболочке
оружия что-то пробормотать про себя
пока вибрируют стены от пролетающих
вертолетов пока исламское государство
поднимается из пустыни и мы на улицах
приветствуем эту вечную занесенную
ненадежным снегом весну яблоки падают
за окном их собирают в неширокие
корзины подгнившие и подмороженные
и уносят так что мы видим только желтые
листья слегка прикрытые снегом уже
заостренным влажным ветром пробегающим
курдистан бахчисарай и выныривающим
из-за невысоких прибрежных гор ради
гранул песка оседающих в наших легких
вместе с металлической солью горящих
под брянском болот

«Горы заволжских вокзалов перетекающие…»

горы заволжских вокзалов перетекающие
в мокнущие платформы порыжевшие поезда
под апрельским скругленным солнцем оседающим
гроздьями пара и дыма на обледеневшие волны
там зарастали дороги подталкиваемые
локомотивами в лето когда от запахов распухают
столицы, от речного песка, от движения кладки
в стенах кремля и мы пьяные едем к тебе
и поем: о стеклярусный свет, отец протоплазмы
пробивающий бреши вещания, удушающий газ
сонной москвы — ты слышишь под нами
проворачиваются в земле расстояния и запах
тмина напоминающий о вечной любви и так
до утра пока золотые стрелы струятся в наших
запястьях озаряя кольца бульваров и вытекает
почва из пазух дрожащей реки растворяя
потоки и берега, корни снесенных течением к югу
языческих деревень когда лес отряхивается от дождя
и взъерошенный воздух охватывает чернеющие поля
и наши дома раздвигающиеся ему навстречу

1

огонь по краям зодиака деревьев
пугливые петли всполохи теплого
света в дар тебе под ноги облако
легкого газа и все плоды зимы
от метели во сне приходящей до
космических штолен и штреков
всё в утоптанном воздухе птичьем
в их якорях поднимается к солнцу
дрожит над белой и ломкой водой
под тяжестью дремы нисходит
в долину где обрывается голос и
навстречу ветру гланды дрожат
словно в ржавом огне рассекающем
льдины ветвящемся в стылых лощинах
возникают фигуры еле слышно поющих
о просторной но еще не живой земле

2

как вспарывает газ теплой еще зимы
ломкие плиты как свиваются волосы
в кольца неприметного света среди
тех кто за далеким снегом стоит
и невидим почти на выжженной утром
равнине неуловим когда наслаиваются
улицы друг на друга когда их уносит
на лиманы боли за предгорья сна
так из придвинутых к порту домов ветер
уносит запахи рыбы и другой неловкой
еды так бескровные флаги врастают
в стены сети покрываются пеленой
отделяющей нас от солнца от хрустящих
тел насекомых от всего что пугает что
подходит ночами к окнам и хрипло дышит
над спящими во всех кроватях земли

«Цветы барселоны валенсии плотные их языки…»

цветы барселоны валенсии плотные их языки
все сокровища международной торговли
воздух что движется над побережьем по пути
скоростных поездов и навстречу ему
раскрывается горизонт опадая с листвою
платанов: всех их убили дальше, у гвадал —
квивира — великой русской реки — у болот
в недрах которых скоро проложат метро, дальше
где черные молы и волноломы, гранулы смога
в сексе пугающем меридианов, в монотонной
любви и отечные волны и все девушки города
сегодня в зеленом и все парни смотрят футбол
и мы тупые туристы не знаем что делать когда
в разгар гражданской войны прорастает земля
всеми цветами известными нашей планете
а рассвет приоткрывает лица и спустя семь —
десять лет мы видим всё это во сне, мы помним
как несет он свои бумаги в потертом портфеле
взбираясь на склоны чтобы скоро совсем
превратиться в звенящую молнию, в мертвый
язык, в термоядерный глитч на синем экране войны

Рекомендуем почитать
Пока догорает азбука

Алла Горбунова родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010) и «Альпийская форточка» (2012). Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005), шорт-лист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011). Стихи переводились на немецкий, итальянский, английский, шведский, латышский, датский, сербский, французский и финский языки. Проза печаталась в журналах «Новый мир» и «Новые облака», рецензии и эссе – в «Новом мире» и «Новом литературном обозрении».


Ваш Николай

Леонид Шваб родился в 1961 г. Окончил Московский станкоинструментальный институт, жил и работал в Оренбурге, Владимире. С 1990 г. живет в Иерусалиме. Публиковался в журналах «Зеркало», «Солнечное сплетение», «Двоеточие», в коллективном сборнике «Все сразу» (2008; совместно с А. Ровинским и Ф. Сваровским). Автор книги стихов «Поверить в ботанику» (2005). Шорт-лист Премии Андрея Белого (2004). Леонид Шваб стоит особняком в современной поэзии, не примыкая ни к каким школам и направлениям. Его одинокое усилие наделяет голосом бескрайние покинутые пространства, бессонные пейзажи рассеяния, где искрятся солончаки и перекликаются оставшиеся от разбитой армии блокпосты.


Образ жизни

Александр Бараш (1960, Москва) – поэт, прозаик, эссеист. В 1980-е годы – редактор (совместно с Н. Байтовым) независимого литературного альманаха «Эпсилон-салон», куратор группы «Эпсилон» в Клубе «Поэзия». С 1989 года живет в Иерусалиме. Автор четырех книг стихотворений, последняя – «Итинерарий» (2009), двух автобиографических романов, последний – «Свое время» (2014), книги переводов израильской поэзии «Экология Иерусалима» (2011). Один из создателей и автор текстов московской рок-группы «Мегаполис». Поэзия Александра Бараша соединяет западную и русскую традиции в «золотом сечении» Леванта, где память о советском опыте включена в европейские, израильские, византийские, средиземноморские контексты.


Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Игорь Лёвшин (р. 1958) – поэт, прозаик, музыкант, автор книг «Жир Игоря Лёвшина» (1995) и «Петруша и комар» (2015). С конца 1980-х участник группы «Эпсилон-салон» (Н. Байтов, А. Бараш, Г. Кацов), в которой сформировалась его независимость от официального и неофициального мейнстрима. Для сочинений Лёвшина характерны сложные формы расслоения «я», вплоть до погружения его фрагментов внутрь автономных фиктивных личностей. Отсюда (но не только) атмосфера тревоги и предчувствия катастрофы, частично экранированные иронией.