Все вещи мира - [15]

Шрифт
Интервал

и над крышами нависает огромный тверской бульвар
и наматывают переулки веретёна взрывного ветра
мы идем с тобою и наши колени болят и наши глаза
болят от бескрайне марксистского солнца
но это не страшно — в центре земли живет наш король
и согревает дыханьем своим наши дома, кабинеты
фабрики наших хозяев — и куда бы мы не пошли
унылые хипстеры с преображенки нас будет встречать
эта земля виноградная, почва ее распространенная
в пазухах грузовиков в катышках свитеров в сколах
эмали в каждом движении к нам подступающих парков
во флагах на площади ленина растущих над нами
и воздух будет звенеть и горячий ветер метро спутывать
наши волосы как в далеком тридцать втором где глаза
навсегда высветляет коммунальный струящийся лед
и облака высоки и как никогда шелестящи фонтаны

V

«Я видел мастурбирующих стариков в клубах расцвеченного пара…»

Я видел мастурбирующих стариков в клубах расцвеченного пара
тянущихся друг к другу через слизистые занавеси
на порнографической вечеринке
Я видел как ухоженные тридцатилетние женщины извивались
в потоках сквирта и на сцене разворачивался пенный
анальный секс
И качались флаги над всеми что были там в темную ночь
в столетие революции когда в небе горела
большая больная звезда
И звучало шма Исроэль в странных окутанных молнией нишах
И герои моих стихов совокуплялись с молодыми поэтами,
истекая выдыхая выталкивая из себя колонии микробов из которых мы все состоим, что делают нас людьми —
Преподаватели университетов и сотрудники издательств,
амбициозные философы и современные художники,
печальные ортодоксы и умудренные марксисты
превращались в двигающиеся пост-тела, в разрезающие
дисплеи помехи, в мелкую рябь на светлой волне пронзающей нас струны, в темную иглу сшивающую петли нашего мозга
И свечение в темных комнатах слипалось в пучки белой
рассыпчатой пены
И герои моих стихов жизни моей пели тебе пусть
единственный раз голосом света слепящего
в темном ущелье лофта
И струились по желобам кровотоков, по разрывам дыханий
в сложную ночь рассыпаясь светясь изгибаясь
в воздухе каменного февраля
наши молекулы, истолченные в дымку и пелену, через створки сердец проникая, превращенные в электричество
рассеянный свет огонь

«Войны не будет сплевывая кровь…»

войны не будет сплевывая кровь
сказал он сказала она не будет
войны когда ее лицо в зеркале
распалось на части под давлением
шквала огня
или все же касаясь ее запястья будет
война он повторил про себя
и его друзья евразийцы
повторили будет война и была
война была война
зажигались цветы на границе и пели
огни как всегда зажигались
и пели так же как раньше пели огни
и каждая виноградная косточка
звенела от счастья

«Русские бездомные аэропорта орли…»

русские бездомные аэропорта орли
машут ему рукой под платанами юга
по струящимся во́дам в отслаивающихся
деревнях скользит их пепел и фонари
нависают над их головами и я выхожу
из темного сквота — искры грозы горящие
на горизонте встречают меня и стучат
поезда на мосту увязая в липком плюще
я хочу к вам туда через холод и дождь
сквозь туман отделяющий по утрам
воду от суши свечение от темноты
и военные базы окутывающий блестя
на противотанковых ежах на колючей
проволоке укрывающей спящих солдат
их несет на мыльных волна́х по курганам
славы по ветвистой токсичной реке
там стучат друг о друга тихие створки
снов искры горят над изрытыми влагой
холмами и спускаясь к реке пар укрывает
камни лежащие у дороги — так зачем этот
свет спускается в темную воду если мы
ждем его в покинутых аэропортах жарких
вокзалах и там куда нас выносит течением
сквозь песок и осколки сквозь ил и глину

État

триггер осени щелкнет на уровне первого этажа
совсем у земли постепенно захватит кладку
поднимется к полуприкрытым окнам к полу
прикрытому окну на предательство на убийство
я решусь для тебя воздух осени чистый хотя и
прячут тебя в коридорах наполненных холодом
среди приставов среди пассажиров метро между
этих и тех но занавеска волнуема ветром колеблются
контуры в такт мотылькам и уносит в сторону
сокольников нелепые их оболочки к мамлеевским
полям драгоценную чешую но что пряталось
во дворах в огороженных рынках почти
позабылось хотя слышно стучат под тропами
парка детали машины так что суставы детей
и предателей отзываются радостно и поет
стадион размещенный над горизонтом

«Танцовщицы видят во снах бытие…»

танцовщицы видят во снах бытие
сестры авроры вальсирующие
в забвении чуда с ветвями деревьев
солнцем в пряничном домике страха
в просветах паров они тянут руки
друг к другу в неустойчивый день
когда горлицы симеиза и стамбула
встречают друг друга над озером
над болотом звучащим как ворохи
вертящихся савонарол стучащих
костями в музыкальных шкатулках
на полках темных шкафов
и под маленьким солнцем в траве
горит гуинплен и невыносимая сталь
спадает в долину на дымящиеся
обломки

«От баррикад на бульваре провинциальном…»

гуляющим у никитских ворот

от баррикад на бульваре провинциальном
и выше по улице безымянной неровной
поверхности этой — шпильман слышно тебя
за домами полыми: ты ли меджнун или стучат
тряпье оправляя в бубны слышат они но я не слышу
песок в глазницах твоих и дальше возносится
через кустарники так что корпускулы бьются
снова под нефом фабричным но от нас вдалеке

Рекомендуем почитать
Пока догорает азбука

Алла Горбунова родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010) и «Альпийская форточка» (2012). Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005), шорт-лист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011). Стихи переводились на немецкий, итальянский, английский, шведский, латышский, датский, сербский, французский и финский языки. Проза печаталась в журналах «Новый мир» и «Новые облака», рецензии и эссе – в «Новом мире» и «Новом литературном обозрении».


Ваш Николай

Леонид Шваб родился в 1961 г. Окончил Московский станкоинструментальный институт, жил и работал в Оренбурге, Владимире. С 1990 г. живет в Иерусалиме. Публиковался в журналах «Зеркало», «Солнечное сплетение», «Двоеточие», в коллективном сборнике «Все сразу» (2008; совместно с А. Ровинским и Ф. Сваровским). Автор книги стихов «Поверить в ботанику» (2005). Шорт-лист Премии Андрея Белого (2004). Леонид Шваб стоит особняком в современной поэзии, не примыкая ни к каким школам и направлениям. Его одинокое усилие наделяет голосом бескрайние покинутые пространства, бессонные пейзажи рассеяния, где искрятся солончаки и перекликаются оставшиеся от разбитой армии блокпосты.


Образ жизни

Александр Бараш (1960, Москва) – поэт, прозаик, эссеист. В 1980-е годы – редактор (совместно с Н. Байтовым) независимого литературного альманаха «Эпсилон-салон», куратор группы «Эпсилон» в Клубе «Поэзия». С 1989 года живет в Иерусалиме. Автор четырех книг стихотворений, последняя – «Итинерарий» (2009), двух автобиографических романов, последний – «Свое время» (2014), книги переводов израильской поэзии «Экология Иерусалима» (2011). Один из создателей и автор текстов московской рок-группы «Мегаполис». Поэзия Александра Бараша соединяет западную и русскую традиции в «золотом сечении» Леванта, где память о советском опыте включена в европейские, израильские, византийские, средиземноморские контексты.


Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Игорь Лёвшин (р. 1958) – поэт, прозаик, музыкант, автор книг «Жир Игоря Лёвшина» (1995) и «Петруша и комар» (2015). С конца 1980-х участник группы «Эпсилон-салон» (Н. Байтов, А. Бараш, Г. Кацов), в которой сформировалась его независимость от официального и неофициального мейнстрима. Для сочинений Лёвшина характерны сложные формы расслоения «я», вплоть до погружения его фрагментов внутрь автономных фиктивных личностей. Отсюда (но не только) атмосфера тревоги и предчувствия катастрофы, частично экранированные иронией.