То чувство, когда кто-то застывает под тобой на ринге. И ты ещё не совсем понимаешь, что это уже победа, и рефери тащит тебя за плечо, а ты не разжимаешь рук. Во рту столько крови, будто капа врезалась в дёсна до мяса. Чувство полной потери контроля. Кипящий в мозгах адреналин.
Они берут пиво, много пива в жестяных банках, а дома уже наворачивает очередная тусовка, которую собрал Джей, — он так любит собирать тусовки с какими-то левыми, не занимающими в его жизни никаких мест людьми. Вон тот парень снащает его травкой, а Барбара, то есть, Синди, вон там, около холодильника — они изредка трахаются. Нейт знает по именам человека четыре из двадцати четырёх. Джей, наверное, тоже. Весь дом затянут сигаретным дымом, Кристины нет и в помине — наверняка зависает где-то с Алви и Лизой или с кем-то из них по-отдельности. Мысль о матери не задерживается в голове, её быстро вытесняет сладковатый запах травы и вкус тёмного Корса на языке. Нет, Нейт не любитель таких вечеринок, он просто сидит на любимом месте и сжимает в руках джойстик, изредка рявкая на какого-нибудь еблана, загородившего телек. Он сам не понимает, когда Джей оказывается на диване рядом с ним. На каком-то из подсознательных уровней Нейт чувствует его чудовищную усталость и чудовищную обдолбанность одновременно. Хочется, чтобы все эти люди исчезли. Не только потому что Нейт ненавидит тусовки. Потому что Джею откровенно херово.
— Пусть они все съебутся, чувак, — вроде бы негромко говорит он, а потом… всё идёт кувырком.
Он не понимает, в какой момент вокруг становится тихо. Не понимает, что делает на его коленях какая-то деваха, от которой несёт выпивкой и резкими духами. Он не понимает, когда успел дать на это своё согласие, не понимает, почему в голове такой густой туман, и, наверное, он всё-таки сделал пару тяг от косяка Джея, потому что прямо сейчас у него нет джойстика в руках, зато о его пах трётся поймавшая его в ловушку из своих расставленных ног девчонка, лицо которой никак не удаётся вспомнить, а Нейт представления не имеет — как же так, блядь, вышло?
Но вокруг тихо, и эта тишина так потрясающе хороша и приятна, что Нейт прикрывает глаза, отдаваясь скорее ей, чем трущейся об него даме. Какой-то из Джеевых тощих блядей, но даже мысль об этом не кажется достаточно отталкивающей, чтобы остановить её. Воздух всё ещё пропитан травкой, и, ныряя руками под синий топ, не отрывая глаз от двух сисек перед глазами, он думает о том, что завтра утром придётся открыть все окна, чтобы это выветрилось из дома.
Её кожа влажная — в комнате душно, — и тёплая. Нежная, как у всех девушек, тёрпкая и скользит под пальцами, и Нейт то ли настолько въёбан, то ли это действительно гипнотизирует его. То, как подушечки пальцев вычерчивают под синим топом какие-то невидимые рисунки, а девочка так вмазана, что ей насрать, кажется: есть под ней кто-то или нет. Она непрерывно движется, совершая эти поступательно-вращательные, оглаживая свои бёдра с задравшейся льняной юбкой ладонями, запрокидывает голову, играя своими волосами, и у Нейта, оказывается, стоит — это неизбежно в данном случае. Фигурка у неё что надо, сиськи маленькие и упругие, торчащие под тканью соски так и просятся между зубов, а загоревшая кожа так хорошо освещена тусклым бра, что кажется бархатной. Она шлюха, это написано по всему её телу грёбаными неоновыми лампочками, но Нейт облизывает губы и одним быстрым движением стаскивает с неё майку — у неё пирсинг в пупке.
Она остаётся в одной юбке, лёгкой и немножко мятой, прикрывающей его бёдра. Девочка открывает рот и гладит свой живот, сжимает ладонями свою грудь — Нейт смотрит на это, не отрывая глаз. Какого хуя я делаю господи блядь боже. Мысль такая же смазанная, как и весь этот вечер — он забивает на неё хрен. Отключает мозг и проводит руками по тёплым бокам, садясь ровнее, тянется ртом к шее с выступающими ключицами. Срывает с приоткрытых губ тонкий стон, и на какую-то секунду ему становится интересно как зовут эту девчонку, но она приоткрывает глаза и Нейт тонет в расплывшихся, как две нефтяные лужи, зрачках. Цвет её глаз определить невозможно, она совершенно и абсолютно вмазана по самое не балуй, и он уже собирается убрать руки, но она сама обхватывает его лицо, запрокидывая голову, и начинает вылизывать шею, цепляя кожу зубами, и это так блядски хорошо.
Нейт тонет во влажных прикосновениях языка и губ, запахе анаши и резких духах, бьющих по обонянию, как чужой кулак, затянутый в перчатку. Он прикрывает глаза и его уносит, поэтому он торопливо сдирает с себя футболку.
— Как тебя зовут, — хрипит он в потолок, сглатывая, когда поцелуи опускаются по его ключицам к солнечному сплетению.
Она молчит. У неё занят рот — выцеловывает каждый участок кожи, скользит к животу и широким мазком языка прослеживает блядскую дорожку, прерывающуюся ремнём джинсов. Нейт не опускает взгляд — смотрит прямо в потолок, чувствуя весь этот влажный кошмар внизу. Он чувствует рывок ремня и слышит звон пряжки.
На удивление, девчонка совершенно не умеет брать в рот, но Нейт практически не замечает этого. Он коротко стонет от тянуще-тёплого, классного ощущения, когда её губы обхватывают член, а щёки наверняка втягиваются, создавая тесный вакуум в пространстве горячего рта. Он коротко стонет — и закрывает глаза. Но сознание снова опасно кренится с боку на бок, поэтому приходится поднять веки и…
