— Выгни спину.
Иди нахуй, — думает Нейт, и пытается сглотнуть кувыркающееся где-то совсем близко к корню языка сердце. Иди нахуй, иди нахуй, иди нахуй, господи, Джей. Он боится, что сейчас просто блеванёт — настолько всё прекрасно и отвратительно одновременно. Такого зубодробительного пиздеца он не ощущал даже перед самым первым своим боем.
— Давай, — рычит Джей, и напряжённой шеи касается сухая горячая рука. Не сжимает и не мешает дышать, но лежит крепко, чувствуя и бешеную пульсацию сердца, и выступившие вены, и безостановочную дрожь. — Выгни спину, Нейт. Прогнись в пояснице.
Кажется, Джей тоже слегка задыхается.
Твою мать.
Нейт откидывает голову на спинку, вдавливаясь затылком в горячее плечо, и выгибает позвоночник, туго растягивая рот девчонки вокруг своего члена, глотая рычащий выдох. Он не понимает, как его свободная рука оказывается закинутой назад, вцепившейся в напряжённый затылок Джея — с силой сжимая его волосы до онемевшего кулака, — но кончает он в тот момент, когда уха касается тихий и хриплый стон. Как будто Ллойд только что нанёс Джею самый подлый джолт из всех существующих.
Нейт вздрагивает всем своим телом — снова, снова, ещё, — кончая так сильно и долго, что в какое-то мгновение кажется, что он умирает, задыхаясь палёно-сладким воздухом гостиной, задыхаясь Джеем, его возбуждённым дыханием и обдолбанным сознанием, которое кувырком катится в ёбаный ад.
Кромешный ад.
Самый пиздатый ад за всю его жизнь.
–
— Что случилось?!
Нейт даже не оборачивается, замирает посреди кухни, сверля взглядом пустую плиту. Он знает, что за его спиной стоит Джей, взъерошенный и мокрый, и ну его нахуй. Всю эту ебалу, серьёзно. Ну его нахуй.
Его голос будто бы напряжён и немного испуган — грохот стоял капитальный, что угодно можно подумать.
— Ты что, малой? — Джей делает несколько шагов по кухне. Видит сковородку, судя по всему. Разбитые тарелки и недожаренное яйцо, размазавшееся по раковине. Немного попало на пол и на висящие на ручке плиты полотенца. — Ёб твою мать, Нейт, совсем ёбнулся?
Он выходит в зону видимости Нейта и тот тут же закатывает глаза, отворачиваясь. Ну, конечно. Волосы торчком, влажные ключицы, вид отвлечённого от ебли человека: вокруг пояса обмотана простыня, сжатая на боку в кулаке. Во взгляде Джея полное непонимание.
Он действительно нихуя не понимает.
Нейта начинает тошнить. Он чувствует непреодолимое желание разъебать кухню к чертям.
— Нейт.
Нейт в три шага обходит его, держась подальше, и идёт к выходу из дома, стараясь не цепляться за жгущую боль в правой руке. Он чувствует, как на предплечье и ладони вспухают волдыри, и это не то, за что Алви похвалит его на тренировке.
— Нейт, — Джей идёт за ним, идёт, блядь, за ним, цепляет ладонью за локоть, но Нейт вырывает руку. Он хочет, чтобы Джей отъебался, чтобы свалил куда-нибудь, трахал своих шлюх подальше от их дома, а ещё лучше — чтобы вообще не появлялся здесь.
Нейт катастрофически уверен в том, что если исчезнет Джей, исчезнет вся эта нездоровая ебала. Потому что его капитально пугает всё это. Ненормальщина, которая была частью мира Джея, но не его, это не из уголка Нейта Кулина. Нейт стабилен. Он занимается боксом, живёт в доме со своим братом и матерью, укладывает больших парней на ринге. Спускает в душе на кафельную стену, вспоминая пальцы на своей шее, следы от которых оставались ещё добрую неделю после того случая. После того, как всё это началось с ним. Сжимает ладонью свою глотку и дрочит — каждый ёбаный вечер. Господи, да у него никогда не было пунктика на асфиксию. Чей-то голос внутри подсказывает, что дело не в асфиксии.
Он, блядь, с ума сходит.
Натурально сходит с ума.
— Малой, что за дела, а? Да стой ты, блядь.
Джей рывком останавливает его и преграждает путь. Его глаза светлые и похожи на разведённый водой абсент. Лоб наморщен, а волосы всё ещё топорщатся после чужой руки.
В то утро Джей просыпается ближе к обеду — он дрыхнет целый день и, выходя в кухню, отвечает на напряжённый взгляд Нейта прищуренными глазами и перекосоёбанной рожей. Он чешет живот под старой белой майкой и, шипя, трёт избитое лицо. На острой скуле тёмный фонарь. Рассеченная губа затянулась тёмной коркой. Под воспалёнными слезящимися глазами — тёмные круги. Он говорит: «господи, мне нужна ванна, срочно, иначе я блядь просто умру сейчас». А потом присасывается к ледяной бутылке с минералкой, которую Кристина недавно положила в морозилку, и жадно пьёт — так жадно, что пластиковые бока слипаются на середине. Нейт смотрит на него, не понимая, как себя вести, что делать и почему он вообще здесь, а не в зале, куда собирался сбежать каждую минуту после того, как открыл глаза. «Алви звонил», говорит Нейт. У него красные полосы от пальцев Джея под кадыком. Джей отлипает от бутылки, шлёт Алви нахуй и смотрит на Нейта… так, как смотрит всегда.
Сердце останавливается.
Сознание сшибает мыслью, как кулаком: он нихуя не помнит.
«Всё нормально, малой?» — голос хриплый после травы и долгого сна.
И тут же должно стать легче, должно отпустить, потому что то, что произошло вчера… Нейт сглатывает и крепко обхватывает рукой свою чашку. Нихуя вчера не произошло.
