Всё, чего я не помню - [50]

2. Подойти к любому столику, за которым сидит больше трех человек, и отпить от каждого напитка на столе.

3. Выбежать на танцпол и дернуть кого-нибудь за волосы.

* * *

Самуэль сказал, что в последний вечер они ужинали во вьетнамском ресторане, а потом пошли в ночной клуб, и в целом они отлично съездили.

– Но…

Он замолчал.

– Быть вдали от тебя… это заставило меня… Не знаю… В Берлине у меня было время подумать. Я думал о нас, о тебе, обо мне, о том, что мы вместе строим, о том, что превращается в «нас». И ты должна понять, как хреново мне становится, когда ты не отвечаешь на сообщения. Ты просто замолкаешь. Как гребаная мамаша. А я сижу там в другой стране и до смерти волнуюсь, вдруг что-то случилось.

* * *

Потом мы сложили бумажки и положили в миску для свечей, которая стояла на столе, Пантера вытянула бумажку Самуэля, Самуэль мою, а я бумажку Пантеры. И только я успел прочитать, что она написала, как Самуэль уже вскочил со стула. Подошел к соседнему столику и сказал änshylldigung[40] и объяснил: «törstich is it okay if I…»[41]. И отпил из стоящих на столе пивных бутылок. Потом вырулил на танцпол и дернул за волосы какую-то блондинку. Поднялся на сцену, похлопал по плечу диджея и вытянул руки, как в продвинутой версии танца «Макарена». Диджей уставился на Самуэля глазами, от удивления круглыми, как его наушники. Самуэль не дождался ответа, улыбнулся, подался вперед и прошептал что-то диджею на ухо. Сошел со сцены и вернулся к нашему столику. Мы с Пантерой аплодировали, а потом я обнаружил, что остался один, Пантера куда-то делась, ее место пустовало, а когда я посмотрел в сторону входа, она стояла там и, приподнявшись на цыпочках, обнимала высокого парня с дредами. Самуэль взглянул на Пантеру.

– Вандад. Я люблю ее. И хочу быть с ней все время.

– С кем из них? – спросил я.

* * *

Я хотела ответить, пыталась объяснить, что происходит у меня внутри, когда кто-то сваливает, как сложно мне доверять людям и что его сообщения показались мне нечестными и он их писал, только чтобы успокоить меня, чтобы я не волновалась, и именно поэтому я и волновалась, и… Он перебил меня.

– Но Лайде. Неужели ты не понимаешь, что я тебя люблю?

* * *

В последний день мы проснулись к обеду, Самуэль и я лежали под одеялом в холодной спальне. Во вчерашней одежде, от нас пахло сигаретным дымом и вчерашним пивом. Самуэль вздрогнул и вскочил с матраса:

– Все в порядке?

Я кивнул. Из туалета донеслись звуки, сообщающие, что Пантера уже проснулась, сначала ее тошнило, а потом включилась электрическая зубная щетка. Самуэль начал скидывать вещи в чемодан.

– Когда у нас самолет? Мы же не опоздаем? Возьмем такси или есть автобусы, которые идут в аэропорт? – Возьмем такси, и ты за него заплатишь, – шутливо сказал я.

– Да. Конечно. Только проверю, достаточно ли у меня евро.

Пантера вышла из ванной, потянулась и спросила, будем ли мы завтракать.

– Вот так ты тут и живешь? – поинтересовался Самуэль.

– Типа того. Когда не работаю.

– А когда ты работаешь? – спросил я.

– Когда нужно. Вызвать такси?

Последнее, что мы услышали, когда обнялись на прощание и взяли чемоданы, чтобы спуститься на улицу, это звуки тошноты, а потом механическое жужжание электрической зубной щетки, напоминавшее шмеля на батарейках.

* * *

Самуэль сказал это так, словно даже не подумал, что случится, если я не отвечу тем же. Словно только что понял это. Словно был дико счастлив от этого осознания. Сказал, а потом улыбнулся той блестящей желтозубой улыбкой, которая очаровывала кассирш и вызывала подозрения у охранников. Сказал, словно ему было абсолютно наплевать, что баланс сил между нами навсегда будет нарушен, если я не отвечу тем же.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я.

Под нами разверзлась пропасть. Мы вцепились друг в друга и убедили себя, что умеем летать.

* * *

Потом мы вернулись домой. Я продолжил поиски работы. Рыбовод, ликвидатор последствий пожара, автомойщик. Всегда один и тот же ответ. Вернее, один и тот же не-ответ. Я одолжил велик у Самуэля, чтобы не покупать проездной. Сдавал бутылки и банки, чтобы наскрести денег на еду. Все время думал, что все наладится. Но не знал, как именно. Хамза начал звонить и сообщать, сколько еще набежало процентов.

* * *

Как вы? Сделаем перерыв? Закончим и продолжим в другой день? Кажется, вы устали. Вы аллергик? Осталось не так много, и я предпочла бы продолжить. Хотите еще кофе? Может, переместимся на балкон?

* * *

В начале июля позвонил Самуэль и запыхавшимся голосом спросил:

– Ты дома?

Я чуть не сказал: «Естественно». Но вместо этого произнес:

– Да. Что случилось?

– Нам нужна твоя помощь.

Не успел он рассказать, что произошло, как я уже надел ботинки. Я бежал вниз по лестнице, а он в это время говорил, что произошел «скандал в доме».

– В доме? – переспросил я.

– Да, в бабушкином доме.

Кто-то, кого там не должно было быть, видимо, все-таки там был, женщины испугались, Самуэль и Лайде собирались ехать туда, и он сказал, что было бы здорово, если бы я тоже смог подскочить.

Я был уже в пути, я понял, в чем дело, они же не могли позвонить в полицию и вместо этого позвонили мне, им нужны были мышцы для поддержки и еще одна голова, чтобы справиться с ситуацией. Самуэль прислал адрес, и я бросился бежать туда, а потом увидел на карте, насколько это далеко, вернулся и взял велик Самуэля.