Время жестоких снов - [38]
Сперва мы дали шаулису – в конце концов, какой-то порядок должен быть, а он оказался в нашей воронке первым. Потом, сперва вытерев ему губы платочком, мы дали попить добровольцу из Фрайкора. А потом мы очистили от крови горлышко бутылки и сделали по глотку сами – Анализа, Индюк и я.
Вокруг на миг почти стихло; щелкали одиночные выстрелы, ровно лупил М-60 со стороны стадиона. Доброволец из Фрайкора вдруг напрягся – так резко, что с треском разошлись «липучки» на его комбинезоне.
– О… Иисусе… – сказал вдруг шаулис и умер.
– Ю… кэн’т бит зе филинг…[84] – простонал доброволец, а потом на груди его вспенились кровь и кока-кола.
И он тоже умер.
Анализа уселась на дне воронки, обняла колени руками и разревелась. И правильно. Кто-то, чтоб ему, должен ведь был оплакать солдат. Они это заслужили. Заслужили хотя бы такой реквием – плач маленькой Анализы, ее слезы, катящиеся, будто горох, по грязному личику. Они это заслужили.
А мы с Индюком проверяли их карманы. Так тоже было нужно, этому нас учат на уроках выживания.
Согласно с тем, чему нас учат, мы не трогали оружие – у шаулиса были гранаты, у фрайкора – «беретта» и «кампфмессер». Индюк сразу забрал уоки-токи и принялся их крутить.
Я заглянул в карман комбинезона добровольца и нашел там плитку шоколада. На плитке было написано: «Милка Поланд, бывший Э. Ведель»[85]. Я вытер плитку и дал ее Анализе. Та взяла, но не двинулась с места: все так же сидела, скорчившись, сморкаясь и тупо глядя перед собой. Я заглянул в карманы шаулиса, потому что при виде шоколада у меня подвело желудок и рот наполнился слюной. Сказать честно, я бы охотно взял половину плитки себе. Но так ведь нельзя, верно? Если в компании есть девушка, то нужно заботиться в первую очередь о ней, нужно за ней присматривать, кормить ее. Это ведь понятно. Это ведь так… так…
По-человечески.
Разве нет?
У шаулиса шоколада не было.
Зато в кармане мундира у него оказалось сложенное вчетверо письмо. Конверт был тут же, без марки, но адресованный – кто бы мог подумать! – в Польшу, в Краков. Кому-то, кто звался Марылей Войнаровской.
Я заглянул на секундочку в письмо. Потому что шаулис был мертвым, а письмо не отослал. Я заглянул туда на секундочку. «Ты мне снилась». Так писал шаулис. «Это был очень короткий сон. Сон, в котором я стою рядом с тобой и прикасаюсь к твоей руке, а твоя рука такая теплая, Марыля, такая мягкая и теплая, и тогда я там, в своем сне, подумал, что люблю тебя, Марыля, потому что я и правда тебя люблю…».
Я не стал читать дальше. Как-то не испытывал необходимости узнать, что там дальше, да дальше там особо и не было ничего – только подпись в конце страницы: «Витек». Витек, не Витаутас.
Я вложил письмо в конверт и спрятал в карман. Подумал, что, может, отошлю это письмо, отошлю его Марыле Войнаровской в Краков. Потрачу злотый на марку и отошлю это письмо. Как знать, может, оно дойдет до Марыли Войнаровской. Как знать. Может, дойдет. Хотя, говорят, много писем исчезает на границе во время проверки почтовых вагонов.
Индюк, сидя посреди кабелей, словно баклан в гнезде, копался в уоки-токи, из которого доносились свист, треск и обрывки разговоров.
– Оставил бы ты это, – сказал я, чувствуя накатившую злость.
– Тихо, – сказал Индюк, прижимая наушники от уокмена к уху. – Не мешай. Я ловлю частоту.
– Да на кой хрен, – не выдержал я, – ты ловишь частоту? Жопу свою лови, если уж нужно тебе что-то ловить, кретин ты несчастный. Пищишь, сука, и пищишь: если кто услышит, то бросит нам сюда гранату!
Индюк не ответил; склонившись, он продолжал копаться в кабелях телефонной станции. Над воронкой пели пули.
Анализа похныкивала. Я сел рядом и обнял ее. Так ведь нужно, правда? Она такая маленькая и беззащитная в этой паршивой воронке, в сраном парке Короля Собесского, где вокруг идет сраная война.
– Ярек? – хлюпнула Анализа носом.
– Что?
– У меня трусов нет.
– Что?
– У меня трусов нет. Отец меня прибьет, если я вернусь без трусов.
Ха, не исключено. Инженер Будишевский славился железной рукой и железной моралью. На этом у него был просто пунктик – кажется, я уже упоминал об этом. Я представил себе Анализу в гинекологическом кресле у доктора Здуна, который должен дать диагноз насчет ее девства. Доктор Здун, вот уже некоторое время зарабатывавший не тем, чем раньше, поднялся на такого рода справках, поскольку без таких справок начинались сложности с церковным браком, а если девушка была несовершеннолетней, она могла оказаться в исправительном доме в Ваплеве. А левые справки, как я слышал, стоили шесть тысяч злотых. Целое богатство.
– Аня?
– Да?
– Сделали тебе что-то? Прости, что спрашиваю, знаю, что хрен мне до этого, но…
– Нет. Они ничего мне не сделали. Стянули с меня трусики и… прикасались ко мне. Ничего больше. Они боялись, Ярек… Прикасались ко мне, и постоянно оглядывались, и не откладывали свои автоматы…
– Тихо, Аня, тихо.
– …воняли страхом, потом, дымом, воняли тем, чем воняет здесь, в этой яме, тем, что остается после взрыва… И тем, чем воняют мундиры, знаешь, чем-то таким, от чего слезятся глаза. Я этого не забуду… это мне ночами будет сниться…
Смерть ловит рыбу. Веселится на вечеринке. Напивается в трактире. А все обязанности Мрачного Жнеца сваливаются на хрупкие плечи его ученика. Но делать нечего: берем косу, прыгаем на белую лошадь Бинки — и вперед!
Что касается таких вещей, как вино, женщины и песни, то волшебникам позволяется надираться до чертиков и горланить во все горло сколько им вздумается. А вот женщины... Женщины и настоящая магия несовместимы. Магический Закон никогда не допустит появления особы женского пола в Незримом Университете, центре и оплоте волшебства на Диске. Но если вдруг такое случится...
Рассказ адаптировал: Золотых Рем ([email protected])Метод чтения Ильи Франка.
Добро пожаловать в Убервальд! В страну, славную вековыми традициями, где до сих пор играют в такие замечательные игры, как «попробуй убеги, чтобы тебя не сожрали» и «успей домой до захода солнца». Здесь вас встретят ласково улыбающиеся вампиры, милые игривые вервольфы и радушные, отзывчивые гномы.А еще здесь лежит легендарный Пятый Слон, некогда упавший на Плоский мир и устроивший чудовищное дискотрясение. А еще здесь множество железа, золота и жировых месторождений – в общем, тех самых штук, которые до зарезу нужны такому цивилизионному городу, как Анк-Морпорк.Так что вперед, сэр Сэмюель Ваймс! Отныне вы – дипломат.
Говорят, мир закончится в субботу. А именно в следующую субботу. Незадолго до ужина. К несчастью, по ошибке Мэри Тараторы, сестры Неумолчного ордена, Антихриста не пристроили в нужное место. Четыре всадника Апокалипсиса оседлали мотоциклы. А представители Верхнего и Нижнего Миров сочли, что им очень симпатичен человеческий род…
«Занимательный факт об ангелах состоит в том, что иногда, очень редко, когда человек оступился и так запутался, что превратил свою жизнь в полный бардак и смерть кажется единственным разумным выходом, в такую минуту к нему приходит или, лучше сказать, ему является ангел и предлагает вернуться в ту точку, откуда все пошло не так, и на сей раз сделать все правильно».Именно этими словами встретила Мокрица фон Липвига его новая жизнь. До этого были воровство, мошенничество (в разных размерах) и, как апофеоз, – смерть через повешение.Не то чтобы Мокрицу не нравилась новая жизнь – он привык находить выход из любой ситуации и из любого города, даже такого, как Анк-Морпорк.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.