Время жестоких снов - [32]
Остальные белокресты занимались тем, что вешали чувака в лиловой рубахе. Чувак в лиловой рубахе выл, бился и дергал связанными сзади руками, а белокресты толкали его, пинали и волокли к каштану, с ветки которого уже свисала элегантная петля из телефонного кабеля. На тротуаре лежал большой пластиковый мешок в красно-синюю полоску. Рядом с мешком валялись разноцветные блузки, леггинсы, гольфы, куча упаковок с чулками, видеокассеты и видеокамера «Панасоник».
Белокрест с «Шарпом» на плече сделал несколько шагов ко мне, преграждая дорогу. К лодыжке его был пристегнут узкий «нож выживальщика». Несколько человек сзади отрезали мне путь к отступлению.
«Прощай, Джули, – подумал я. – Прощай, уокмен. Прощайте, дорогие мои передние зубы».
– Эй! – вдруг крикнул один из белокрестов. – Красавчик! Это ты?
Я узнал его, несмотря на бритую башку и цирковую одежку. Это был Мариуш Здун по кличке Лис. Сын гинеколога, одного из самых богатых людей в городе. О старом Здуне говаривали, что он состоит в контрольном совете «Арт-Би Интернэшнл АГ» и что у него пай в «Четырех Сестрах».
– Менда, оставь его в покое, – сказал Лис этому, с «Шарпом». – Я его знаю, это мой друган, добрый поляк. Я с ним в школу ходил.
Так оно и было. Лис некоторое время ходил в нашу школу. Я давал ему списывать. Без видимых эффектов, потому что читал Лис едва-едва.
Чувак в лиловой рубахе, приподнятый за бедра к петле, дико заорал, дернулся, вырвался и упал на тротуар. Собравшиеся вокруг белокресты наградили его пинками и снова подняли.
– Эй! – крикнул один, с раскачивающимся над «узи» распятием на шее. – Лис! Ты бы лучше нам помог вместо того, чтобы с этим шибзиком болтать!
Этого я тоже знал. Называли его Большим Гонзо, потому что у него был нос, напоминающий кухонный кран и точно такой же блестящий.
– Лучше уходи, Ярек. – Лис почесал бритое темечко. – Лучше уходи отсюда.
На втором этаже отворилось окно.
– Тише! – заорал, высовываясь, дедуган с блестящей лысиной. Над ушами его торчали два седых вихра, делая его похожим на филина. – Тихо! Тут люди спят! Что за крики?
– Отвали, дед! – рявкнул Лис, задирая голову и размахивая «узи». – Давай! Мордой в угол!
– Повежливей, Лис, – сделал ему замечание Большой Гонзо, набрасывая петлю на шею воющему чуваку в лиловой рубахе. – А вы, уважаемый, закройте окно и ступайте себе смотреть телевизор, как пристало доброму земляку! Потому что, если не сделаете этого, я пойду наверх и оторву вам жопу, ясно?
Филин еще сильней высунулся из окна.
– А что вы там, хлопцы, затеяли? – крикнул он. – Что вы там творите? Это что, линчевание? И как так можно? Как можно быть такими жестокими? Это не по-человечески! Это не по-христиански! Что он такого сделал?
– Магазины грабил! – рявкнул Большой Гонзо. – Грабитель он, ворюга, мать его за ногу!
– Так для этого есть полиция! Городская Стража или Греншуц! Справедливость…
– Памаги-и-ите! – завыл на русском чувак в лиловой рубахе. – Ради бога, памаги-и-ите! Спасите миня! Ради бога, памаги-и-ите, таварищ!
– Ага, – сказал Филин и печально кивнул. – Ага. Вон оно как.
И закрыл окно.
– Ступай себе, Ярек, – повторил Лис, вытирая ладони о пятнистые штаны.
Я побежал, не оглядываясь. С северной стороны города нарастала канонада. Я слышал глухие выстрелы танковых орудий.
– Ни-е-е-ет! – доносилось сзади.
– Польша для поляков! – взревел Большой Гонзо. – Вверх его, бойз! Хэнг хим хай![40]
Я еще услышал, как белокресты запели «Мы все преодолеем»[41]. Как обычно при таких событиях. Я сосредоточился на своем уокмене.
Улицей пронесся БТР, воняя выхлопами. На броне я заметил намалеванное белой краской: «БОГ, ЧЕСТЬ И РОДИНА». Это означало, что Гражданская Стража контролирует ситуацию и что никто нам ничего не сделает. Теоретически.
Я добежал до пересечения Урcулинок и Джималы[42]. Тут стоял второй БТР. Была здесь также и элегантная баррикада из мешков с песком, и «испанский козел». Баррикада и «козел» помечали границу. Это означало: где мы, там «козел», а где «козел» – там граница. Баррикаду и «козла» охранял взвод добровольцев. Добровольцы, как и все добровольцы в мире, непрерывно курили и непрерывно ругались. Они были из Народной Самообороны, потому что на БТРе было намалевано: «НЕ ТИРЯЙ НОДЕЖДУ».
– Куда, молокосос? – крикнул мне один из охранявших «козла» молокососов.
Я не счел нужным отвечать. Если по дороге в школу отвечать всем патрулям, баррикадам, «козлам», штрайфам[43], шлагбаумам и чек-пойнтам в Сулавках, в два счета охрипнешь. Я побежал дальше, срезая дорогу через кладку на Черной Ганче.
– Вохин?[44] – заорал из-за немецкой баррикады фрайкор, одетый в бронежилет, вооруженный М-16 с подствольным гранатометом. За ремешок шлема у него была заткнута пачка «мальборо». – Хальт! Штехенблайбен![45]
«Лек мих ам Арш»,[46] – подумал я, мчась в сторону парка. Нашего прекрасного городского парка.
Смерть ловит рыбу. Веселится на вечеринке. Напивается в трактире. А все обязанности Мрачного Жнеца сваливаются на хрупкие плечи его ученика. Но делать нечего: берем косу, прыгаем на белую лошадь Бинки — и вперед!
Что касается таких вещей, как вино, женщины и песни, то волшебникам позволяется надираться до чертиков и горланить во все горло сколько им вздумается. А вот женщины... Женщины и настоящая магия несовместимы. Магический Закон никогда не допустит появления особы женского пола в Незримом Университете, центре и оплоте волшебства на Диске. Но если вдруг такое случится...
Рассказ адаптировал: Золотых Рем ([email protected])Метод чтения Ильи Франка.
Добро пожаловать в Убервальд! В страну, славную вековыми традициями, где до сих пор играют в такие замечательные игры, как «попробуй убеги, чтобы тебя не сожрали» и «успей домой до захода солнца». Здесь вас встретят ласково улыбающиеся вампиры, милые игривые вервольфы и радушные, отзывчивые гномы.А еще здесь лежит легендарный Пятый Слон, некогда упавший на Плоский мир и устроивший чудовищное дискотрясение. А еще здесь множество железа, золота и жировых месторождений – в общем, тех самых штук, которые до зарезу нужны такому цивилизионному городу, как Анк-Морпорк.Так что вперед, сэр Сэмюель Ваймс! Отныне вы – дипломат.
Говорят, мир закончится в субботу. А именно в следующую субботу. Незадолго до ужина. К несчастью, по ошибке Мэри Тараторы, сестры Неумолчного ордена, Антихриста не пристроили в нужное место. Четыре всадника Апокалипсиса оседлали мотоциклы. А представители Верхнего и Нижнего Миров сочли, что им очень симпатичен человеческий род…
«Занимательный факт об ангелах состоит в том, что иногда, очень редко, когда человек оступился и так запутался, что превратил свою жизнь в полный бардак и смерть кажется единственным разумным выходом, в такую минуту к нему приходит или, лучше сказать, ему является ангел и предлагает вернуться в ту точку, откуда все пошло не так, и на сей раз сделать все правильно».Именно этими словами встретила Мокрица фон Липвига его новая жизнь. До этого были воровство, мошенничество (в разных размерах) и, как апофеоз, – смерть через повешение.Не то чтобы Мокрицу не нравилась новая жизнь – он привык находить выход из любой ситуации и из любого города, даже такого, как Анк-Морпорк.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.