Время ангелов - [8]

Шрифт
Интервал

— Ты выглядишь уставшей, Валери!

— Ну вот еще, тетушка! Я вовсе не устала.

— У тебя месячные? Я имею в виду, у тебя еще есть месячные?

— Ну, конечно, тетушка. Что за вопрос!

— Значит, ты страдаешь запорами? Возьми у меня в коробочке таблетку «Динабила». Ой, мне кажется, у тебя волосы поредели с тех пор, как мы виделись в последний раз. Тебе лучше носить не прямой пробор, а косой, это придаст твоему лицу загадку, которой в нем нет.

Тетя Урсула поудобнее уселась в кресле. Сорок или восемьдесят, какая разница? Любовь, лодочник на озере, вальсы, рвущие сердце — всему конец, ах! женщины живут слишком долго! Она поглаживала горячую грелку на животе, сегодня пахнет весной, булочники и шорники, бросив прилавки, отвязывали лодки в дальнем углу сада, оставив своих помощников зевать и ковырять в носу на берегу.

— Знаешь, невеста Гастона — само очарование. Все при ней: волосы, глаза, ноги…

— Конечно, танцовщица…

— О! нечего дуться. Впрочем, понимаю, ты расстроилась. Знаешь, она мне рассказала, какая это ужасная профессия, не расслабишься. Да, она — девушка прямая, чистая… ну прямо как ты, Валери.

Тетя Урсула разразилась жутким смехом. Валери… на левом плече из-под ворота платья вылезла широкая бретелька комбинации из серого джерси.

— У нее, у этой малышки, забыла ее имя, будут дети, в отличие от нас с тобой.

И заплакала, тяжелые старческие слезы медленно текли из мутных глаз, давно уже умер Эмиль — красавец нотариус, вылитый капитан карабинеров, которому, когда он овдовел, Урсула сделала предложение, и который в страшном смущении, извиняясь и кланяясь, проводил ее до двери конторы: Боже мой, вспомнить только этот бесконечный путь обратно, только бы не упасть на улице, только бы дойти до дома с масками, а теперь Эмиль лежит на песчаном кладбище по соседству с Будивиллями, языки холодного пламени лижут древние могилы, иногда на каком-нибудь участке экскаваторы откапывают озерных мертвецов — у одного скелета в ногах лежал крошечный скелет; мать утопилась с горя в ожерелье из камней: недоглядела, ребенок провалился в лунку! — перемешанный с костями песок добывают для стекольного завода, где день и ночь горит огонь — из-за этого карьера стоявший рядом с кладбищем дом дальних родственников Будивиллей сильно потерял в цене, дом, обычный, ничего особенного, в свое время достался им от тети-теософа, построившей у себя в саду курятник в форме спирали, голубятню с вогнутыми стенами, вокруг которой стаями летают вяхири… о, вот и она, спускается по садовой дорожке, вся в черном, седые волосы торчком, застывший взгляд… надо без сожаления пройти мимо нее, залепить уши воском, закрыть руками боковой обзор и смотреть только прямо на красивый дом Будивиллей в центре города, на кованого ангела на флюгере, на каменные маски, на пыльные, ярко-синие подушки с кистями и бахромой в коляске, а не на несущийся незнамо куда мир и не на скачущие как козлята холмы; чайки, крича, хватают куски хлеба, которые она, кутаясь в черную шерстяную шаль, бросает им из окна, потом резко планируют вниз к воде и качаются на серо-зеленых, цвета ледников, волнах Дранс[13]. Бракосочетание состоялось в бывшем замке, оба Бородача, разумеется, прекрасно знали его внутреннее устройство, графы Рива были их предками. Тем более эта свадьба — абсурд! Сильвия выглядела восхитительно, легкий ветерок обрисовывал ее длинные ноги под белым кашемировым платьем с тесьмой.

— Это моя мать.

Дама в розовом, с сеткой морщин, сильно напудренная.

— Добрый день, дамы-господа, надо же, какая хорошая погода, я из Кёльна приехала на свадьбу моей маленькой Лидии. Лидии? Ну, подумаешь, ничего страшного, Сильвии, где ваши прекрасные глазки, посмотрите на меня, вы меня любите? Вы прямая и чистая, вы станете лучом света в нашем старом доме. О! что касается меня, — кузина подняла фужер с портвейном, — по вечерам мой муж устраивается с газетой у огня — ну разумеется у нас есть центральное мазутное отопление, и ванна в нише, и все остальное — и забывает обо мне.

Она неуверенно засмеялась.

— …и забывает обо мне, тогда я встаю с места, опускаюсь на четвереньки, потихоньку иду к нему, толкаю носом газету и кладу ему голову на колени. Как будто я — собачка, понимаете…

— Честно признаюсь, дорога оказалась очень долгой, Прага… Разве вы не из Кёльна приехали, дорогая теща? Ах! Конечно, из Кёльна, скажи, Лидия, малышка моя, сегодня же четверг?

— С утра был четверг.

— Я стою на четвереньках на ковре, толкаю носом газету, кладу ему голову на колени и говорю… В общем, она красивая, я считаю. В любом случае красивее Валери с ее головой — трофеем дикаря, вы понимаете, что я имею в виду: дикари сушат головы врагов, после сушки головы становятся как деревянные, размером с кулак и с выпученными как у бабочек, глазами. Нет, вы ошибаетесь, у Schrumpfkopf[14] — мой дядя, капитан корвета, собрал целую коллекцию Schrumpfkopf — нет глаз. Сами посудите! Эти головы часами сушат в песке в зной, как, по-вашему, у них сохранятся глаза? В общем, я считаю, что в Валери есть некая загадка, а в этой кудрявой крошке — нет; странная у нее, однако, манера смотреть в упор и молчать, она — немая, честное слово. Бедная Валери! Вот она подходит к молодым, на месте невесты я бы поостерегся, что там у Валери в руке?


Еще от автора Катрин Колом
Духи земли

Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.


Чемодан

 Митин журнал #68, 2015.


Замки детства

«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.


Рекомендуем почитать
Мы вдвоем

Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.


Пробуждение

Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.


Без воды

Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.


Дневники памяти

В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


Всё, чего я не помню

Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.


Малькольм

Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».


Пиррон из Элиды

Из сборника «Паровой шар Жюля Верна», 1987.


Сакральное

Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.


Процесс Жиля де Рэ

«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.