Время ангелов - [50]

Шрифт
Интервал

— Ах! если бы твоя бедная матушка была жива! ты бы стала женой посла, дочь моя. Но какой очаровательный молодой человек! Какой вежливый! Пригласил меня на деревенский праздник! жаль только, я его не вижу. Почему ты не хочешь мне его описать, Барбара? Я уже давно тебя прошу. Барбара! куда же ты, Барбара?

Виктор, часовщик, сидел за липким столом под широким навесом, слава богу, Гонтран, при одном упоминание о нем впадавший в ярость, ничего не видел: почему я, а не он? он с его бесчисленными любовницами и я, один раз! один жалкий разок и то без удовольствия… О! опять лето, ужасная пора! Прекрасная и мучительная: все эти девицы в пышных юбках до колена, эти звонкие колокольчики на каждом углу улицы, эти груди, выпрыгивающие из корсажей… Виктор вытер пот со лба: о! я счастлив, что оно заканчивается! Прекрасное, ужасное лето! Духовой оркестр вытряхнул слюни из труб, папа собрался сказать речь, бедный папа! Моя семья вынуждена остаться, мы за два столетия ни разу не пропустили деревенский праздник. Роза предложила стать достойной заменой хозяйке дома… я закажу бутерброды и еще что-нибудь, Роза уже купила со скидкой остатки продуктов в лавке Поссесьон, которую через пару недель закрывают. Жаль, маленький магазинчик под боком на улице дю Лак был куда лучше, чем этот огромный холодный ангар. Ты выходишь замуж за своего барона? В общем, — как она, кутаясь в шерстяную шаль, рассказывала на палубе, с улыбкой оглядывая других матерей, сидевших в шезлонгах, — в общем, мы сыграли отличную свадьбу в замке, вся родня моей невестки за границей, да, у них необъятные владения по соседству с Польшей, и она там, бедняжка, одна одинешенька.

Но где же Валери? так просто взять и исчезнуть нельзя, если нет корабля со стеклянным дном. Оноре отдыхал на песке рядом с яркими разноцветными рыбами, до смешного напоминавшими его старого учителя французского.

— …да, поэтому у нее такая своеобразная внешность, удлиненные глаза, непослушная шевелюра. Впрочем, неплохое приобретение для нас, вырожденцев… — А ее отец? — Увы! несчастный случай на охоте, друг по неосторожности… — Но такой благородный, правда? само благородство! — Ну да, ну да, напрасно вы отрицаете, последние представители рода, вырожденцы — вот мы кто… Внимание! мой муж хочет произнести тост в честь невесты. Бедный!

Он встал, трясясь всем телом, неуверенно держась на кривых ногах, из голубых глаз текли крупные слезы.

— За красоту! — сказал он очень тихо и сел.

— Мой отец просто влюбился в вас, милый, бедный папа! — сказала Барбара свекру.

Каждое воскресенье после церковной мессы в одиннадцать часов он навещал невестку, приносил ей в замызганном медицинском чемоданчике, доставшемся в наследство от прадеда, самые лучшие фрукты из собственного сада и садился напротив нее в кресло у горящего камина. Была зима, но впервые в жизни Барбара не мерзла и ходила по дому в вязаном жилете. Только ведь я — шлюха… Я скоро больше не смогу выносить ни честного взгляда голубых глаз моего свекра, ни этих яблок из чемоданчика деревенского доктора, уже полгода каждое воскресенье он садится напротив меня и вертит в старческих морщинистых руках наш фамильный поднос. Под чернильными пятнами еще можно разглядеть темно-красное озеро, длинный колониальный дом, туда, туда она причалит на корабле Матерей. А я однажды вечером сяду в «Данаю» и скользну за борт, как дядя… его звали? ну да, Гастон, жених тети Валери. Валери бесследно исчезла. Что до пилигрима, он неизменно возвращался, поднимался по улице в длинном, когда-то белом, но пожелтевшем от многочисленных стирок и последствий вегетарианских диет одеянии. Что? кузен нашей дорогой Барбары? добро пожаловать, пусть погостит в ее новом доме, проходите, вам надо подкрепиться, какой шик, моя дорогая, длинное белое одеяние, черный шелковый плащ на случай дождя, и ест он только Бирхермюсли и груши «Адвокат», забавно иметь невестку из совершенно другого мира! А ведь я всего лишь шлюха. Видеть больше не могу эти голубые глаза, наполненные слезами радости, но как пойти и утопиться в холодной воде, когда ты только согрелась и впервые в жизни не мерзнешь в ванной и туалете. До чего же стыдно продолжать жить из-за того, что заднице тепло. То ли дело раньше на острове в тростниках: «Вы не понимаете… надо быть чистыми, как родники Толёр, как озеро Ангелов»… Жозеф исчез, погиб во время пожара или бури? вовсе нет, перед ним расстилалась половина обитаемого мира, он уверенно шел к цели, внизу в долине одна за другой загорались деревни, опять начались виноградники, вот липа и зеленая скамейка, снова деревня и, наконец, последняя, где шале из рыжих бархатных бревен погружаются все глубже в землю. Ковчеги. Скрипки. Озеро ангелов лежит за львиной лапой, лапой ледника. Оно так называется не потому что ангелы живут поблизости, а потому что старые орлы окунаются в его воды, чтобы омолодиться, потому что вуивра, сняв на берегу алмазное ожерелье, в нем купается и потому что только ангелы знают, где оно расположено. Тучи уже не перекатывались, громыхая, в небе, а стлались по земле, молния била в снег, и горные реки, пенясь, устремлялись вверх, не встречая на своем пути ни препятствий, ни ветра, бешеный поток опрокидывался через скалу и шестью струями проливался по склону, образуя бирюзовые озерца, по которым пробегала легкая зыбь, каскад падал прямо с неба, из воздуха, два мощных пенных колеса крутились испокон веков в его водах. На земле больше не было ни травинки, ни цветка, в воздухе — ни одной птицы. Жозеф приближался к львиной лапе, следу ледника на земле, выступ в скале, остров в тумане, соляная долина, последнее пристанище. Бедный Жозеф!


Еще от автора Катрин Колом
Духи земли

Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.


Чемодан

 Митин журнал #68, 2015.


Замки детства

«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.


Рекомендуем почитать
Дорога в бесконечность

Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Необычайная история Йозефа Сатрана

Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.


Пустой амулет

Книга «Пустой амулет» завершает собрание рассказов Пола Боулза. Место действия — не только Марокко, но и другие страны, которые Боулз, страстный путешественник, посещал: Тайланд, Мали, Шри-Ланка.«Пустой амулет» — это сборник самых поздних рассказов писателя. Пол Боулз стал сухим и очень точным. Его тексты последних лет — это модернистские притчи с набором традиционных тем: любовь, преданность, воровство. Но появилось и что-то характерно новое — иллюзорность. Действительно, когда достигаешь точки, возврат из которой уже не возможен, в принципе-то, можно умереть.


Три жизни

Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.


Сакральное

Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.


Процесс Жиля де Рэ

«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.