Время ангелов - [44]

— Вы вздыхаете, Гермина? что с вами? думаете, стал бы я вздыхать, имей я глаза?

— Я? вздыхаю?

Она кричала, вот что она делала, кричала по вечерам в подушку. А в тот день, когда она упала в обморок в гостиной, столько было шуму от механических лопат — рабочие во дворе синхронно поднимали за уши мадмуазелей, несуразным силуэтом похожих на Гермину — столько шуму, что Гонтран, который стоял, прижавшись лбом к окну, даже не обернулся. И лишь выходя из комнаты, споткнулся о ее тело.

— Что это? кто тут лежит? О! вы смерти моей хотите?! Теперь вот люди у нас на полу валяются. Чтобы я наступил на них, наверное.

Он наклонился, узнал наощупь пухлые запястья в узких манжетах, корсет из китового уса. Роза и запах ее пота заставили Гермину очнуться. Вполне естественно было бы, если бы Гермина, вскормленная песком, с закупоренными песком органами, умерла от артрита, но ее желудок атаковал рак. С этими их озерами, где в изобилии водится костлявая рыба, которую ловят бреднем, и без нормального хлеба — только черный горький вестфальский пумперникель[47] — рыбьи кости скапливались в желудке, пока тот вместо формы калебаса[48] не принял форму гитары, и теперь при глотании даже мельчайшее рисовое зернышко причиняло Гермине невыносимые страдания; пришлось убрать рис из меню. А с чем я буду курицу подавать, скажите на милость? я приношу курицу, варю, а потом мне еще картошку жарить, даже в выходные из-за этого работать приходится! О! не ценим мы здоровье, пока имеем. Ну уж я‑то, ну уж я‑то, я им, этим крестьянам, покажу, что такое померанская пруссачка! Она, молча, не жалуясь, наблюдала, как растет ее рак. Рентген? Операция? На какие деньги?

— Да что с вами, Гермина? вы должны обратиться к врачу.

Он неловко побрызгал остатками «Heure bleue» от Герлена ее подушку. По ночам он не спал, вставал и ходил: ночью я ловчее их, ночь — мое время, мое пространство, она делает меня похожим на других, те тоже передвигаются, вытянув перед собой руки, наталкиваются на мебель, но с воркованьем вяхирей на заре к ним возвращается свет. Вот, наконец-то, я нашел себе название: природный паразит, живое ископаемое, латимерия[49], морской еж из Каспийского моря, о! Прогоните эти отряды муравьев, бегущих вереницей по двору мимо гаража, прогоните летающих ящеров. Уже рассвет? — он принимался Ухать совой. Гонтран! — испуганно шептала Гермина. Она, закусив губу, лежала в кровати, качавшейся на волнах: кто мог подумать, что парк Поссесьон на самом деле — огромное озеро, впрочем, давно пора было бы догадаться, хотя бы по гладким отвратительным жабкам, скачущим в сырой траве, и по угрю, которого принес Оноре и который спрятался под камнем в пруду, маленьком Мертвом море, находящемся в ста лье от настоящего, а в тот момент, когда все угри на свете, поменяв кожу, поплыли в Саргассово море, выпрыгнул из воды и заполз в траву, Гермина на него наступила, у нее случился выкидыш, наверняка родился бы мальчик. Теперь она радовалась приступам рвоты: зачем есть, если вырвет, можно экономить на еде, в тумбочке возле рулона гигиенических салфеток лежал спрятанный после завтрака кусочек хлеба с тонким слоем масла. Роза ставила колено на кровать, поправляла одеяло; пот, неиссякаемый источник которого находился где-то в ее крупном теле, бил под мышками и расползался круглым пятном на красивом шелковом зеленом платье. Вечером Гермина тащилась на кухню, вынимала из мусорного ведра салатные листья, забракованные Розой, чужое добро разбазаривать легко, промывала их холодной водой, на следующий день они были жухлые, прозрачные, но, если смешать со свежими, вполне съедобные. Служба по вывозу мусора еще не работала, приходилось все самим таскать на свалку, раньше это делал садовник, но теперь Роза отправлялась на озеро с груженой до краев тачкой. Веками на берегу жгли мусор, пожелтевшие фотографии горели в коробках из-под обуви. Кровать трясло как самолет, попавший в воздушную яму в грозу. Гермина упрямо сжимала губы, чтобы удержать рвоту, Роза кормила ее из поильника и подносила судно с ледяными, как северные льды, краями. И умерла Гермина именно в тот вечер, когда случилось северное сияние.

— Мсье, мсье, — кричала Роза, — идите посмотрите! Скорее!

— Посмотреть?

— Как глупо, — сказал доктор, — почему она молчала? обычный рак желудка. Мы могли бы ее спасти или по крайней мере продлили бы ей жизнь.

Она бы, конечно, предпочла умереть в Померании, родственники ехали на машине, строго следуя дорожным знакам, но ночью сильный восточный ветер гнал песок по трассе, тормозной путь стал длиннее, как раз чтобы сбить странствующего с нужного направления, из-под земли торчала рука то ли мертвеца, то ли бога. Может, мой ребенок увяз в песке? Мать тащила за собой собаку. Гермина покинула Поссесьон, оставила свои шкафы с бельем, пахнувшим туманом и мертвой рыбой. Гонтран сидел один на первом ряду в церкви, старший брат Гермины случайно застрелился, когда чистил ружье, другого непонятно где ноги носили. А где же Жюль, где Валери? Роза села на второй ряд, куда ни пойди, везде она окружена мужским вниманием! о, может, я немного располнела, но ведь фигура — не главное. Красивое зеленое платье пришлось перекрасить в черный. Почему Гермина не лечилась? Из экономии. Но этот секрет она унесла в могилу, надо же хоть как-то развлечься. О! Боже мой, сохранилась ли еще