Время ангелов - [41]

— Я все сомневаюсь… правильно ли вы делаете, доверяя этому человеку?

— Дорогая Гермина, я разбираюсь в людях, я задал себе вопрос: счастлив ли он? и ответил: да. Он разводит виноград, его виноградник удачно расположен, ему не угрожает автотрасса, чего вам больше? он проведет несколько дней в Египте, жизнь там дешевая, если нужно расширить поместье, вы просто переносите границы и присоединяете себе очередной участок, да и есть ли там вообще границы? Разумеется, мы бы все хотели, чтобы он разыскал Оноре.

— Может быть, он в плену.

— У кого, Гермина? Скажите на милость, у кого?

— Не знаю… у этих людей… когда я была маленькая, мой дядюшка, капитан корвета, тот, что привез вазу из Китая, и по воскресеньям мы с братьями и кузенами…

— Итак, Эрнест, вот уже три года у нас нет новостей, мы отдали бы все, что мы имеем… ну, безусловно большую часть… чтобы узнать, где именно на чужой земле похоронен наш бедный мсье Оноре…

…и как он умер.

Но если он жив, мы, разумеется, будем только рады.

Напрасно Гермина ему подмигивала, как в прежние времена, когда Барбара была еще маленькая, а она, Гермина, пела за пианино на французском с акцентом, несмотря на многочисленных Mam'zelles, бедных девушек, прижимавших к себе докторские чемоданчики в чернильных пятнах:

Un baiser, c'est bien douce chose,

Tu le sais sur ta levre rose, Baiser d'epoux, baiser d'Allemand[46]…

Мсье Дюбуа… Дюмон… вся моя жизнь в ваших руках, — кричал Гонтран в исступлении. Плачь, кричи, никто тебя не слышит, как и прочих несчастных улиток, которые, набившись в дальний отсек здания вокзала, тоже кричат и плачут. — Мсье Дюбуа, вы найдете нашего дорогого племянника. Вы понимаете, сколь важную миссию мы вам поручаем, мсье Дюмон? Когда вы сможете отправиться в путь? я вас не задерживаю, мсье Дюмон.

Он поедет на следующей неделе, за их счет. Идиоты! Господи! малышка моя! с этими дураками я на миг забыл о тебе, прости меня, Денизетт. Он посадил герань на могиле дочери, теперь вся жизнь его вращается вокруг пустого места, формы без содержания, а жизнь египетских детей проходит на буферах трамваев, примостятся, бедолаги, с подносом сладостей на коленях, если один умрет, никто ни в человеческих гроздьях, висящих на подножках, ни в толпах бегущих мужчин в полосатых дырявых рубашках Монопри без воротников, манжет и пуговиц, с разрезами по бокам, и не заметит. О! как бы мне хотелось увидеть на этих тротуарах, где скачут калеки, мадам Будивилль, толкающую инвалидное кресло со своим слепым муженьком.

— Вы уверены, что поступили правильно, выбрав мсье Эрнеста?

— Ну послушайте, он за меня на тысячу кусков разорваться готов.

Эрнест, наконец, добрался до указанной в последнем адресе Оноре гостиницы в Александрии: вестибюль похож на капитанскую кают-компанию, номера идут друг за другом как каюты, вместо дверей — занавески, постоянно колышущиеся от ветра пустыни, хамсина, не раз упомянутого тетей Урсулой-Поль. О! я отлично помню мсье Фольвилля, молодого человека с темной прядью, и его необычную лодку. Я присматривал за ней, когда мсье отлучался, плавать я больше не могу, у меня теперь гостиница-корабль, поздно мне в голову пришло, что тут тоже надо было сделать фундамент из стекла, мы бы видели червей и корни, и одуванчики, которые я в скором времени… я — француз, мсье, южанин.

— А что мсье Оноре, барон де Будивилль, как вы думаете, с ним случилось несчастье?

— С ним? конечно, нет. Знаете, я пробовал тут организовать бычьи бега, но быки перепрыгнули заграждение, решив полакомиться побегами бамбука, и….

— А если бы мсье Оноре попал в кораблекрушение, об этом стало бы известно?

— Разумеется, но никаких штормов после Агнессы, последнего циклона из Америки, не было. Он собирался плыть вверх по Нилу. Послушайте, поезжайте-ка в Каир, там на берегах Нила толчется много всяких лодырей, которые наверняка его видели. А что до моих бычьих бегов, дело бы пошло, если бы не проклятые ростки бамбука, высотой ровно…

Трефовый король заперся с тетей Урсулой-Поль у себя в кабинете, ненужный теперь кнут лежал на Библии.

— Благодаря верному Али, моему верному египетскому слуге, вы, я думаю, добьетесь своих целей, он очень умен, предан как пес и готов умереть за меня.

— О! Тетя Урсула-Поль, какие фантазии! не думаю, что нам это понадобится. Впрочем, его письмо, возможно, окажется полезным, все зависит от того, с чем вернется эта канцелярская крыса… из прекрасного путешествия, которое мы ему любезно оплатили…

— Да, но верный Али… я ему часто рассказывала о необычном корабле…

— Как! Тетя Урсула-Поль! почему же вы раньше молчали! Столько денег на ветер! Впрочем, подстраховаться не лишне. Неизвестно еще, что привезет нам Эрнест, наш верный Эрнест, у нас, знаете ли, тетушка, тоже есть старые преданные слуги, хотя ваша жизнь по сравнению с нашей была куда вольготнее, захотели два гектара прибавить, что я говорю, какие два, шестьдесят… Но все равно спасибо за помощь, тетушка, я это никогда не забуду. Помочь Будивиллю! Помочь трефовому королю, по-прежнему красивому, энергичному, с крепкими мускулами под рубашкой в полоску.. Письмо от верного Али на квадратном листе с несколькими марками, наклеенными здесь и там, пришло-таки одним прекрасным утром.