Возвращение - [3]

Принц опустил руку на голову Друга, обращенного им в Кота, и застыл так под нежной жемчужной пеленой снега, укрывающего невозможный свет погибшей Долины.

— Всё кончилось, — прошептал Кот. — Тебе остался только шиповник…

Века, казалось, прошли в сумрачном и странном ожидании небывалого, но не случилось небывалого, а просто переполнила души неведомая прежде печаль, и в сиянии этой печали увидели они, как прошел мимо Некто в одеждах, как расплавленный изумруд, с изумрудным же, сверкающим дивно мечом, приметили лицо его, залитое слезами, услышали плач, так похожий на человеческий. Воин с изумрудным мечом обернулся, и никогда Проклявший Долину не видел такой боли и любви, смешанной с состраданием, как в лице его, полном света и слёз.

— Ну, давай хоть напоследок познакомимся, Принц, — негромко сказал Воин. — Я был Хранителем Долины, Хранителем твоим и всех тех, кого ты любил, восхищаясь Чудом, созданным Единственным. Ты был уверен в бессмертии и совершенстве этого Чуда, я же ослеп и обессилел и пропустил в Долину Пыльную Тень. Я пропустил Ее в долину, а ты — в душу. Наши преступления равны, принц. Мое — Хранителя, и твое — человека… Мы забыли, что Чудо-то цветет на земле, не на небе, не под защитой небесного воинства, и уязвимо и хрупко, как любой земной цвет, как тот шиповник, что держишь ты в руке. Червь пробрался в цвет и погасил его, Червь пробрался в твое сердце, и я, стоявший на страже, не увидел его.

— Хранитель…

— Я уже не Хранитель, Принц, — тяжко промолвил Воин. — Как и ты — не владыка. Ты отныне — Странник. То, что мы хранили и чем повелевали — погибло. Простимся, владыка погибшего, и каждый уйдем в свое наказание. Я — на самую маленькую темную планету Млечного Пути, хранить камни и кратеры и встречать страшные, мертвые луны над ней… А ты… В колесо странствий. Ничего лучшего ты не встретишь на земле, чем Чудо, убитое и проклятое тобой, и вслед за тобой будет идти твое проклятие — ты никогда не встретишь ту, что делила с тобой это Чудо, ибо никого не возлюбишь из дочерей человеческих так, как ее… Долина и Женщина — их ты не найдешь никогда, хотя… странные иногда бывают совпадения…

— Ты говоришь о смерти, а я уже умер, — сказал Принц, и такая тоска была в звучании его слов, что в лице Хранителя вновь мелькнуло и погасло сострадание.

— Иногда погибшее оживает и непрощёное прощается, — мягко сказал Хранитель. — Это бывает раз в тысячи тысяч лет — ведь никто не знает промыслов Предвечного. И тогда колесо ломается, и странствия заканчиваются, и погибшее обретается. Если сломается твое колесо, и близко будет прощение, и погибшее покроется бутонами, будто зацветающий куст, ты проснешься однажды в маленьком домике на сумеречно-розовом рассвете, и в руке у тебя будет шиповник. Вот этот шиповник. И ты отправишься в свой последний путь со своим последним, самым верным спутником, и в конце того пути убитое и проклятое, может быть, воскреснет. Я говорю: может быть, ибо, возможно, день этот не наступит вовсе, и тысячи лет холмами покроют и погубят лучистое зерно его, как эти снега — нашу Долину, и никогда колесо странствий не остановится… ради тебя.

— Прости меня! — ужасаясь вселенской пустоты и печали сердца, Принц упал на колени и коснулся края сверкающих одежд Хранителя. — Прости меня и убей, убей за сотворенное. Пусть будет милосерден твой меч!

И сострадание, и любовь вновь зажглись в лице ангела, слепящей, как луч, рукой он коснулся склоненной головы человека.

— Не передо мной, — сверкающий шепот тронул воздух. — Не передо мной твоя вина, а перед Предвечным, перед Создателем Долины.

Он зябко повел плечами, будто ему, небесному, было холодно в зимнем земном саду.

— Я открою тебе тайну: в тот день, когда ты очнешься от одной своей неудавшейся жизни, в тот день в одном из миров, скучных и скудных, как пепел, как каменистая земля, проснется и Она, проснется и смутно затоскует о некоей небывалой красоте и радости, что некогда пеленала ее бессмертную душу. Как и ты, она не умрет все эти тысячи лет, но мучения, раскаянье и память о Долине не будут дарованы ей, как тебе, ибо она не проклинала Чуда.

Впервые за все дни на земле она вспомнит изумрудный свет — тихий, лучезарный свет Долины и, отринув всё земное, пойдет на этот свет. Она тоже будет искать Погибшее, Принц, и придет в Долину своим путем.

— Мы встретимся? — закрывая лицо от ледяной жалящей поземки, спросил Принц.

Хранитель молча сломал свой меч, схожий с зеленой молнией, обломки с печальным шипением затихли в снегу. Изумрудное сверкание одежд его гасло, сливаясь с подступающим сумраком, стремительно и легко он пошел прочь, не оставляя следов на снегу, и вскоре скрылся за плотной метельной пеленой, со всех сторон окружившуй былого владыку Долины и его преображенного друга.

Глава III

Мое одиночество носило старинный плащ и шляпу, мое одиночество было темноволосым и темноглазым, и чаще печальным, чем радостным, мое одиночество жило в пасмурном городе, а я ненавидела дожди…

Я ненавидела дожди, болея, сидя у окна и вспоминая изумрудный свет мира, что погиб когда-то, не ведая, что я любила его больше жизни, а с ним погибла и та моя жизнь и началась какая-то другая, ненужная мне…