Возвращение - [8]

Стойте, он стрелял.
He is back again almost immediately-"Got the whole bunch in the shell-hole," he shouts, "and then two with the revolver."-He stares down at Wessling.	Хеель вскоре возвращается. - Со всей бандой в воронке покончено! - кричит он. - Да двух еще -револьвером. Он пристально смотрит на Веслинга:
"Well, how is it?"	-Ты что это?
But Wessling does not answer.	Веслинг не отвечает.
His belly lies open like a butcher's stall.	Его живот разворочен, как туша в мясной.
One cannot see how deep the wounds go.	Разглядеть, как глубока рана, невозможно.
We bandage them as well as we can.	Мы перевязываем его на скорую руку.
Wessling is groaning for water, but he gets none.	Веслинг стонет, просит воды. Ему не дают.
Stomach-wounds may not drink.	Раненным в живот пить нельзя.
Then he begs for blankets.	Потом он просит, чтобы его укрыли.
He is freezing, he has lost so much blood.	Его знобит, - он потерял много крови.
A runner brings the order to retire still farther.	Вестовой приносит приказ: продолжать отступление.
We take Wessling with us in a waterproof-sheet through which is passed a rifle for carrying, until we can find a stretcher.	Пока не найдем носилок, мы тащим Веслинга на плащ-палатке, продев в нее ружье, чтобы удобнее было ухватиться.
One behind the other we grope our way cautiously.	Ощупью, осторожно ступаем друг за другом.
It grows gradually light.	Светает.
Silver mist in the low bushes.	В кустах - серебро тумана.
We are leaving the fighting zone.	Мы покидаем зону боя.
Already we imagine it over when a bullet comes swishing up softly and strikes, tock.	Все как будто кончено, но вдруг, тихо жужжа, нас настигает снаряд и с треском взрывается.
Ludwig silently rolls up his sleeve.	Людвиг Брайер молча засучивает рукав.
He has stopped one in the arm.	Он ранен в руку.

Weil bandages him.	Вайль накладывает ему повязку.
We go back.	Мы отступаем.
And back.	Отступаем.
The air is mild as wine.	Воздух мягок, как вино.
This is no November, it is March; and the sky pale blue and clear.	Это не ноябрь, это март. Небо бледно-голубое и ясное.
In the pools along the road the sun lies mirrored.	В придорожных лужах отражается солнце.
We pass down an avenue of poplars.	Мы идем по тополевой аллее.
The trees stand on either side the road, tall and almost unscathed, except that here and there one is missing.	Деревья окаймляют шоссе, высокие и почти не тронутые. Только кое-где не хватает одного-двух.
This region lay formerly well behind the lines and has not been so devastated as those miles before it, that day by day, yard by yard, we have yielded.	Местность эта оставалась в тылу, и оттого не так опустошена, как те многие километры, которые мы отдавали день за днем, метр за метром.
The sun glints on the brown waterproof, and as we go along the yellow avenue, leaves keep floating, sailing down upon it; a few fall inside it.	Лучи солнца падают на бурую плащ-палатку, и пока мы движемся по желтеющим аллеям, над ней все время реют листья; некоторые попадают внутрь.
At the dressing-station everywhere is full.	В полевом лазарете все переполнено.
Many of the wounded are lying outside before the door.	Много раненых лежит под открытым небом.
For the time being we put Wessling there too.	Веслинга тоже приходится пока что оставить во дворе.
A number of fellows with arm-wounds and white bandages are lining up to march out.	Группа раненных в руку, белея повязками, формируется для эвакуации.
The hospital is to be relieved.	Лазарет свертывают.
A doctor is running about examining the newcomers.	Врач носится по двору и осматривает вновь прибывших.
He orders one chap, whose leg is hanging loose and bent the wrong way at the knee joint, to be taken in at once.	Солдата, у которого безжизненно болтается нога, вывернутая в коленном суставе, он велит немедленно внести в операционную.
Wessling is merely bandaged and remains outside.	Веслинга только перевязывают и оставляют во дворе.
He rouses from his stupor and looks after the doctor.	Он очнулся от забытья и смотрит вслед врачу:
"What is he going away for?"	- Почему он уходит?
"Hell be back in a minute," I tell him.	- Сейчас вернется, - говорю я.
"But I must go in I I must be operated on!" He becomes suddenly terribly excited and feels for the bandage. "That must be stitched up straight away!"	- Но ведь меня должны внести в помещение, мне нужно немедленно сделать операцию... - Он вдруг приходит в страшное волнение и начинает ощупывать свои бинты. - Это сейчас же надо зашить.
We try to calm him.	Мы стараемся его успокоить.

He is quite green and sweating with fear:	От страха он весь позеленел, покрылся холодным потом:
"Adolf, run after him! he must come!"	- Адольф, беги вдогонку, верни его...
Bethke hesitates a moment.	Бетке секунду колеблется.
But under Wessling's eye there is nothing else for it, though he knows it will be to no purpose.	Но Веслинг не спускает с него глаз, и Адольф не может ослушаться, хотя и знает, что это бесполезно.
I see him speak with the doctor.	Я вижу, как он разговаривает с врачом.
Wessling follows him as far as he can with his eyes. He looks terrible as he struggles to turn his head.