Возвращение - [7]
| Когда с тонким посвистом налетает эта бестия, мы мгновенно широко раскрываем рты, чтобы спасти барабанную перепонку, но все равно мы уже наполовину оглохли, земля и грязь брызжут нам в глаза, и от проклятого порохового и сернистого дыма першит в глотке. | |
| It rains metal. | Осколки сыплются дождем. |
| Somebody has stopped one; for along with a smoking shell fragment there lands in our crater by Bethke's head a severed hand. | В кого-то наверняка попало: в нашу воронку у самой головы Бетке падает вместе с раскаленным осколком кисть чьей-то руки. |
| Heel bounds into our shell-hole; in the flashes of the explosions his face shows white as chalk with fury. | Хеель прыгает к нам. При вспышках разрывов видно из-под шлема его побелевшее от ярости лицо. |
| "Brandt," he gasps, "direct hit! clean gone." | - Брандт... - задыхается он. - Прямое попадание. В клочки! |
| It crashes down once more, it pelts, roars, rains down mud and steel; the air thunders, the earth groans; the curtain of fire lifts again, slides back; at the same instant men arise, seared, black out of the earth, bombs in their hands, watching, ready. | Снова бурлит, трещит, ревет, беснуется буря из грязи и железа, воздух грохочет, земля гудит. Но вот завеса поднимается, скользит назад, и в тот же миг из земли вырастают люди, опаленные, черные, с гранатами в руках, настороже, наготове. |
| "Slowly back!" shouts Heel. | - Медленно отступать! - кричит Хеель. |
| The attack lies on our left front. | Атака - слева от нас. |
| There is a fight for a machine-gun post in a shell-hole. | Борьба разгорается вокруг одной нашей огневой точки в воронке. |
| The machine-gun is barking. | Лает пулемет. |
| The flashes of hand-grenades leap convulsively. | Вспыхивают молнии рвущихся гранат. |
| Suddenly the gun is silent. A stoppage. | Вдруг пулемет замолкает: заело. |
| Immediately the post is outflanked. | Огневую точку сразу же атакуют с фланга. |
| A couple of minutes and it must be taken. | Еще несколько минут - и она будет отрезана. |
| Heel sees it. | Хеель это видит. |
| "Damn!" He goes over the parapet. "Forward!" | - Черт! - Он прыгает через насыпь. - Вперед! |
| Ammunition is tossed up and we go up after it. Soon Willy, Bethke, and Heel are lying within throwing distance, and throw. Heel jumps up again-he is stark mad at such moments-a perfect fiend. | Боевые припасы летят вслед; в один миг Вилли, Бетке и Хеель ложатся на расстоянии броска и мечут гранаты; вот Хеель опять вскакивает, - в такие минуты он точно теряет рассудок, это сущий дьявол. |
| But it succeeds-the fellows in the shell-hole take new heart, the machine-gun comes again into action. Contact is made, and together we make a dash for the concrete pill-box behind us. | Дело, однако, удается. Те, кто залег в воронке, смелеют, пулемет снова строчит, связь восстанавливается, и мы все вместе бежим назад, стремясь добраться до бетонного блиндажа. |
| It has all happened so quickly that the Tommies have not even realised that the post has been evacuated. | Все произошло так быстро, что американцы и не заметили, как опустела воронка. |
| Flashes continue to burst in the abandoned crater. | Над бывшей огневой точкой все еще вспыхивают зарницы. |
| It grows quieter. | Становится тише. |
| I am anxious about Ludwig. | Я беспокоюсь о Людвиге. |
| But he is there. | Но он здесь. |
| Then Bethke crawls in. | Подползает Бетке. |
| "Wessling?" | - Веслинг? |
| "What's Wessling doing?" | - Что с Веслингом? |
| "Where's Wessling?"-thecry goes up suddenly above the dull rumble of the long-range guns. | Где Веслинг? И в воздухе под глухие раскаты дальнобойных орудий повисает зов: |
| "Wessling-Wessling " | "Веслинг!.. Веслинг!.." |
| Heel appears. | Вынырнул Хеель: |
| "What is it?" | - Что случилось? |
| "Wessling's missing." | - Веслинга нет. |
| Tjaden had been beside him when the word came to retire, after that he had not seen him again. | Он лежал рядом с Тьяденом, но после отступления Тьяден его уже не видел. |
| "Where?" asks Kosole. | - Где? - спрашивает Козоле. |
| Tjaden points. | Тьяден показывает. |
| "Damn!" Kosole looks at Bethke. Bethke at Kosole. | - Проклятие! - Козоле смотрит на Бетке, Бетке - на Козоле. |
| Each knows that this is perhaps our last fight. | Оба знают, что это, вероятно, наш последний бой. |
| They do not hesitate. | Ни минуты не колеблются. |
| "Right for me," growls Bethke. | - Будь что будет! - рычит Бетке. |
| "Come on," grants Kosole. | - Пошли! - фыркает Козоле. |
| They vanish into the darkness. | Они исчезают в темноте. |
| Heel goes out after them. | Хеель прыгает за ними. |
| Ludwig puts all in readiness to charge immediately should the three be attacked. | Людвиг приводит оставшихся в боевую готовность: если тех атакуют, мы сразу же бросимся на помощь. |
| At first all remains quiet. | Пока все спокойно. |
| Then suddenly there are flashes of bombs. | Вдруг сверкнули молнии рвущихся гранат. |
| Revolver shots crack between. | Между взрывами - револьверные выстрелы. |
| We go forward immediately, Ludwig leading-then the sweating faces of Bethke and Kosole reappear lugging someone behind them in a waterproof. | Мы тотчас бросаемся в тьму. Людвиг впереди. Но вот навстречу нам выплывают потные лица: Бетке и Козоле волокут кого-то на плащ-палатке. |
| Heel? | Хеель? |
| It is Wessling who groans. | Это Веслинг стонет. |
| And Heel? | Хеель? |
| Holding them off; it was he that fired. |
«Жизнь взаймы» — это жизнь, которую герои отвоевывают у смерти. Когда терять уже нечего, когда один стоит на краю гибели, так эту жизнь и не узнав, а другому эта треклятая жизнь стала невыносима. И как всегда у Ремарка, только любовь и дружба остаются незыблемыми. Только в них можно найти точку опоры. По роману «Жизнь взаймы» был снят фильм с легендарным Аль Пачино.
Роман известного немецкого писателя Э. М. Ремарка (1898–1970) повествует, как политический и экономический кризис конца 20-х годов в Германии, где только нарождается фашизм, ломает судьбы людей.
Антифашизм и пацифизм, социальная критика с абстрактно-гуманистических позиций и неосуществимое стремление «потерянного поколения», разочаровавшегося в буржуазных ценностях, найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлена в романе «Три товарища».Самый красивый в XX столетии роман о любви…Самый увлекательный в XX столетии роман о дружбе…Самый трагический и пронзительный роман о человеческих отношениях за всю историю XX столетия.
Они вошли в американский рай, как тени. Люди, обожженные огнем Второй мировой. Беглецы со всех концов Европы, утратившие прошлое.Невротичная красавица-манекенщица и циничный, крепко пьющий писатель. Дурочка-актриса и гениальный хирург. Отчаявшийся герой Сопротивления и щемяще-оптимистичный бизнесмен. Что может быть общего у столь разных людей? Хрупкость нелепого эмигрантского бытия. И святая надежда когда-нибудь вернуться домой…
Роман «Триумфальная арка» написан известным немецким писателем Э. М. Ремарком (1898–1970). Автор рассказывает о трагической судьбе талантливого немецкого хирурга, бежавшего из фашистской Германии от преследований нацистов. Ремарк с большим искусством анализирует сложный духовный мир героя. В этом романе с огромной силой звучит тема борьбы с фашизмом, но это борьба одиночки, а не организованное политическое движение.
В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.