Возвращение - [5]

We have even three old timers still from 'fourteen-Bethke, Wessling, and Kosole, who know everything, and often speak of the first months as though that were away back in the olden days of the gods and the heroes.	Среди нас есть даже три старых солдата, призыва четырнадцатого года: Бетке, Веслинг и Козоле. Они все испытали. Когда они рассказывают иногда о первых месяцах маневренной войны, кажется, что они говорят о временах древних германцев.
Each man seeks out a corner, a hole for himself in the new position.	На позициях каждый из нас забивается в какой-нибудь угол, в какую-нибудь яму.
There is nothing much doing.	Пока что довольно тихо.
Flares, machine-guns, rats.	Сигнальные ракеты, пулеметы, крысы.

With a well-aimed kick Willy tosses one up and slices it in two in mid-air with one cut from a spade.	Нацелившись, Вилли ловким ударом ноги высоко подбрасывает крысу и лопатой рассекает ее в воздухе.
A few scattered shots fall.	Одиночные выстрелы.
From the left sounds distantly the explosion of hand-grenades.	Справа доносится отдаленный грохот рвущихся ручных гранат.
"Let's hope it stays quiet here," says Wessling.	- Хоть бы здесь-то тихо было... - говорит Веслинг.
"To get it in the neck now!" Willy shakes his head.	- Не хватает только напоследок получить пулю в мозговые клетки, - покачивает головой Вилли.
"When a man's luck is out, he'll break his finger just picking his nose," growls Valentin.	- Кому не везет, тот, и в носу ковыряя, сломает палец, - бормочет Валентин.
Ludwig lies down on his waterproof-sheet.	Людвиг лежит на плащ-палатке.
He could, as a matter of fact, have stayed behind.	Ему действительно не следовало двигаться.
Weil gives him a couple of tabloids and Valentin tries to persuade him to have a nip of schnapps.	Макс Вайль дает ему несколько таблеток. Валентин уговаривает его выпить водки.
Ledderhose starts to tell some smutty yarn, but no one listens.	Леддерхозе пытается рассказать смачный анекдот. Никто не слушает.
We lie around and the time creeps on.	Мы лежим и лежим. Время идет.
I start suddenly and lift my head.	Я вдруг вздрагиваю и приподнимаюсь.
Bethke too, I see, is sitting up.	Бетке тоже вскочил.
Even Tjaden is on the alert.	Даже Тьяден ожил.
The year-old instinct has reported something, none yet knows what, but certainly something strange is afoot.	Многолетний инстинкт предупреждает нас о чем-то, - еще никто не знает о чем, но все уверены - случилось чрезвычайное.
We raise our heads gingerly and listen, our eyes narrowed to slits to penetrate the darkness.	Осторожно вытягиваем шеи, слушаем, щуримся так, что глаза становятся узкими щелками, вглядываемся в мрак.
Everyone is awake, every sense is strained to the uttermost, every muscle ready to receive the unknown, oncoming thing that can mean only danger.	Никто уже не спит, все наши чувства напряжены до крайности, всеми своими мускулами мы готовы встретить неизвестное, грядущее, в котором видим только одно - опасность.
The hand-grenades scrape over the ground as Willy, our best bomb-thrower, worms himself forward.	Тихо шуршат ручные гранаты; это Вилли, наш лучший гранатометчик, пробирается вперед.
We lie close pressed to the ground, like cats.	Мы, как кошки, всем телом припали к земле.
Beside me I discover Ludwig Breyer.	Рядом со мной - Людвиг Брайер.
There is nothing of sickness in his tense features now.	В напряженных чертах его лица нет и следа болезни.
His is the same cold, deathly expression as everyone's here, the front-line face.	То же застывшее, безжизненное лицо, как и у всех здесь, - лицо окопа.
A fierce tension has frozen it-so extraordinary is the impression that our subconsciousness has imparted to us, long before our senses are able to identify the cause of it.	Сумасшедшее напряжение сковало всех, - так необычайно впечатление, подсознательно полученное нами задолго до того, как чувства могут его определить.

The fog moves and lifts.	Туман колышется и дышит нам в лицо.
And suddenly I know what it is that has thrown us all into such a state of alarm. It has merely become still.	И вдруг я сознаю, что бросило нас во власть величайшей тревоги: стало тихо.
Absolutely still.	Совсем тихо.
Not a machine-gun, not a shot, not an explosion; no shriek of shells, nothing, absolutely nothing, no shot, no cry.	Ни пулеметов, ни пальбы, ни разрывов, ни посвиста снарядов, - ничего, как есть ничего, ни одного выстрела, ни одного крика.
It is simply still, utterly still.	Тихо, просто тихо.
We look at one another; we cannot understand it.	Мы смотрим друг на друга, мы ничего не понимаем.
Thisis the first time it has been so quiet since we have been atthe Front.	С тех пор как мы на фронте, в первый раз так тихо.
We sniff the air and try to figure what it canmean.	Мы беспокойно озираемся, мы хотим знать, что же это значит.
Is gas creeping over?	Может быть, газ ползет?
But the wind is not favourable, it would drive it off.	Но ветер дует в другую сторону, - он отогнал бы его.
Is an attack coming?	Готовится атака?
But the very silence would have betrayed it already.	Но тогда тишина только преждевременно выдала бы ее.
What is it, then?