Возвращение - [4]

Козоле с досадой швыряет винтовку:
"If only a man had some shot-cartridges!"	- Эх, иметь бы хоть немного дроби!
He settles back into gloom, conjuring all the things that might have been. And as he sits, he chews unconsciously.	Он погружается в меланхолические мечты о том, что было бы тогда, и машинально жует.
"Yes," says Jupp, observing him, "with apple sauce and baked potatoes, what?"	- Да, да, - говорит Юпп, глядя на него, - с яблочным муссом и жареной картошечкой... Неплохо, а?
Kosole looks at him poisonously.	Козоле смотрит на него с ненавистью:
"You shut up, you pen-pusher!"	- Заткнись ты, чернильная душа!
"You should have joined the Air Force," grins Jupp, "then you might still have gone after them with a butterfly net."	- А зря ты в летчики не пошел, Козоле. Ты бы их теперь сеткой половил, - зубоскалит Юпп.
"Arseholes!" answers Kosole finally, and settles down to sleep once more.	- Идиот! - обрывает его Козоле и бросается наземь, опять собираясь соснуть.
And that is best.	Это и вправду самое лучшее.
The rain becomes heavier.	Дождь усиливается.
We sit back to back and drape our waterproof-sheets over us.	Мы садимся спиной к спине и покрываемся плащ-палатками.
Like dark mounds of earth we squat there in our little bit of trench.	Точно темные кучи земли, торчим мы в нашем окопе.
Earth, uniform, and a little life underneath.	Земля, шинель, и под ней - тлеющий огонек жизни.
A harsh whispering wakes me.	Резкий шепот будит меня:
"Forward!-Forward!"	- Живей, живей!..
"Why, what's the matter?" I ask, drunken with sleep.	- Что случилось? - спрашиваю я спросонок.
"We've to go up the line," growls Kosole, assembling his things.	- Нас посылают на передовые, - ворчит Козоле, поспешно собирая свои вещи.
"But we've only just come here!" I say, mystified.	- Но ведь мы только что оттуда, - удивленно говорю я.
"Such damned rot," I hear Wessling cursing. "The bloody war's over, isn't it?"	- А черт их разберет, - ругается Веслинг. - Война ведь как будто кончена.
"Up!	- Вперед!
Forward!"	Вперед!
It is Heel himself, our company commander, driving us out.	Сам Хеель, командир роты, подгоняет нас.
He is running impatiently down the trench.	Нетерпеливо носится он по окопу.

Ludwig Breyer is already on his feet.	Людвиг Брайер уже на ногах.
"There's nothing for it, we've got to go," says he resignedly, taking a few hand-grenades.	-Ничего не поделаешь, надо идти... - говорит он покорно и запасается ручными гранатами.
Adolf Bethke looks at him.	Адольф Бетке смотрит на него.
"You should stay here,Ludwig. You can't go up with your dysentery "	- Оставайся-ка здесь, Людвиг, - говорит он. -Нельзя с таким поносом на передовую.
Breyer shakes his head.	Брайер мотает головой.
The scraping sound of belts being tightened, a clatter of rifles, the sickly smell of death suddenly rises up again out of the earth.	Ремни поскрипывают, винтовки щелкают, и от земли опять вдруг поднимается гнилостный запах смерти.
And we had hoped at last to have escaped it for ever! The thought of Peace had sprung up before us like a rocket, and though indeed we did not yet believe nor understand it, the bare hope had sufficed to change us more in the few minutes it took for the rumour to circulate, than in twenty months before.	Нам казалось, что мы навсегда избавились от него: высоко взвившейся ракетой засияла мысль о мире, и хотя мы еще не успели поверить в нее, освоить ее, но и одной надежды было достаточно, чтобы немногие минуты, которые потребовались рассказчику, принесшему добрую весть, потрясли нас больше, чем предыдущие двадцать месяцев.
Till now the years of war had succeeded each other, year laid upon year, one year of hopelessness treading fast upon another, and when a man reckoned the time, his amazement was almost as great to discover it had been so long, as that it had been only so long.	Один год войны наслаивался на другой, один год безнадежности присоединялся к другому, и когда мы подсчитывали эти месяцы и годы, мы не знали, чему больше изумляться: тому ли, что уже столько или что всего-навсего столько времени прошло.
But now that it has become known peace may come any day, every hour has gained in weight a thousandfold, every minute under fire seems harder and longer almost than the whole time before.	А с тех пор как мы знаем, что мир не за горами, каждый час кажется в тысячу раз тяжелее, и каждая минута в огне тянется едва ли не мучительнее и дольше, чем вся война.
The wind miaows round the remains of the breast-works and clouds draw swiftly over the moon-light constantly alternating with shadow.	Ветер мяукает в остатках бруствера, и облака торопливо бегут, то пряча, то открывая луну. Свет и сумрак непрестанно сменяются.
We march close one behind another, a group of shadows, a sorry spectacle, No. 2 Platoon shot to a mere handful of men-the whole company has scarce the strength of a normal platoon-but this remnant is choice, thoroughly sifted.	Мы вплотную идем друг за другом, кучка теней, жалкий второй взвод, в котором уцелело всего несколько человек. Да и вся-то рота едва равна по численности нормальному взводу, но эти несколько человек прошли сквозь огонь и воду.