Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [64]

Надо еще раз отметить, что другого исхода (обратного явления при обмене земли, чтобы, например, монастырь или земля «святого» были в ущербе от обмена) ни одна грамота ни в одной из серий формул не дает. Везде процесс перехода земли в руки крупного владельца имеет одну и ту же тенденцию, направленность, что граничит уже с закономерностью.

Есть основание думать, что самый акт «обмена» земель, отраженный в формулах, носил в ряде случаев фиктивный характер, прикрывая собой простую передачу земли аллодистом в руки более крупного землевладельца. Причин для такой передачи (или сначала безвозвратного обмена) у аллодиста могло быть немало: какое-либо обязательство материального характера перед сильным соседом (одолжение муки, семян, земли под пашню, денег, одежды, инвентаря и пр.), «чудесное исцеление от действительного или мнимого недуга, исполнение заветного желания, например рождение сына, спасение от опасности приносили дарения той церкви, чей святой проявил милосердие», — писал Энгельс о росте богатства церкви у франков[533].

К этой же группе причин, побуждающих аллодиста к обмену или дарению, нужно отнести страх перед муками ада, которыми и пугало темных людей алчное духовенство римско-католической церкви, ожидая новых приношений и дарений от верующих.

Формулы, раскрывающие факты о своеобразном «обмене» земель, уже в какой-то степени отражают и «дарения» в пользу церкви, которые тоже нашли себе место в грамотах.

В «дарениях», которые особенно полно представлены в «Полиптике» аббата Ирминона[534], прямо и незавуалированно говорится о предоставлении церкви тем-то и там-то (с указанием имен лиц) столько земли, виноградника, леса и т. д. (даже с обозначением точных мер длины и ширины дарованных участков).

Любопытно, что большинство «дарителей» церкви земель и угодий (упомянутых в XII «Brévia» «Полиптика») — женщины. Они оказывались наиболее щедрыми для церкви и, видимо, более богобоязненными, чем мужчины, а также, очевидно, больше находились под влиянием духовенства, — которое, конечно, использовало в своих целях и страх, и внимание своих послушных «дочерей».

Но для самостоятельных «дарений» эти «дочери» церкви должны были обладать своим собственным земельным имуществом, а по «Салической Правде» этого земельного имущества (владения, наследства) у франкских женщин не должно было быть (женщины не могли наследовать земли)[535].

Однако среди формул Маркульфа есть одна, в которой устанавливается новая традиция с передачей земельного наследия дочери (т. е. и по женской линии)[536].

Эта новая традиция, без сомнения, была всемерно поддержана и распространена среди франков духовными лицами, с интересами которых, как нельзя более совпадало введение этого новшества, т. е. наследование земли и женщинами, которые были наиболее щедры в завещаниях земель церкви.

О заинтересованности духовенства в этом новом акте — передачи наследования землей и по женской линии, свидетельствует тот факт, что появился этот акт наследования впервые в формулах Маркульфа (т. е. в VII в.). Формулы же, во-первых, создавались под опекой духовных лиц, а во-вторых, были явлением массового употребления и распространялись только в том случае, если их содержание соответствовало интересам церкви и духовенства.

В данном случае это так и было — и формула Маркульфа № 12 получила широкое распространение у франков, а с нею и практика передачи земельного наследства женщинам.

Дальнейшим шагом, который способствовал укрупнению земельных богатств церкви и светских феодалов, после «обменов» землями, дарений и пожалований были институты: прекария (для церковных земель)[537] и коммендации (для земель светских магнатов). Расцвет прекарных отношений и коммендирования себя более сильным людям падает, главным образом, на VIII в., но начало этих институтов следует отнести и к VI–VII вв., когда начинала складываться крупная земельная собственность светских феодалов и церкви, растущая за счет ограбления и различных форм присвоения феодалами земель общинных и аллодиальных.

* * *

Подводя общий итог анализу вопроса о хозяйстве франков и росте у них земельной собственности в VI–VII вв., еще раз подчеркиваем, что рост производительных сил в хозяйстве франков этого времени несомненен. С другой стороны, во франкском обществе именно в связи с ростом производительных сил развивается частная земельная собственность — аллод, а на базе дальнейшей эволюции аллода вырос и класс крупных землевладельцев — феодалов[538], господствующий класс феодального общества. Появилось крупное феодальное поместье, основанное на использовании труда крестьян и рабов, прикрепленных к наделу. Феодал, принуждая крестьян к работе на его полях, опирается и на право грубой силы (т. е. внеэкономическое принуждение) и на экономическую зависимость крестьян, вынужденных обращаться к нему за помощью для нужд своего хозяйства.

Однако феодальное поместье, при сравнении его с рабовладельческой латифундией, все же показывает рост производительных сил (особенно в период раннего феодализма). Его несомненное преимущество перед рабовладельческой латифундией в том, что в нем используется труд непосредственных производителей, наделенных средствами производства. В феодальном поместье упрощалась проблема воспроизводства рабочей силы, т. к. она теперь переносилась в сферу крестьянского хозяйства