Возмездие - [42]

— Я сама полиция, — напирала я, не давая опомниться, — покажите список прописанных по этому адресу граждан.

Пока женщина хлопала глазами, я заметила фотографию в ажурной рамке — она стояла на полке рядом с комодом. На снимке молодой парень сидел на корточках в обнимку с высунувшей набок язык овчаркой. Сам мужчина улыбался залихватски — видны были и ямочки на щеках, и искрящиеся весельем глаза. Только у меня, от взгляда на фото, мороз по коже пошел. Разом заныли давно зажившие царапины, ушибы, укусы. Засосало под ложечкой от скрутившегося в животе страха. Я хорошо помнила, какой обманчивой может быть эта улыбка, и каким жестоким умеет быть обладатель этих веселых глаз.

На снимке без сомнения был Первый, только лет на пять-семь моложе, чем я помнила.

Пока я шарила глазами по другим фотографиям и пыталась справиться с накатившей паникой, женщина принесла паспорт и, пролистав книжку, сунула мне ее под нос.

— Здесь прописана только я и Миша — сын. Но вы и так это прекрасно знаете! Это из-за вас он не возвращается домой! — в голосе было столько отчаяния и боли, что я отступила на шаг к входной двери.

Попытавшись вернуть былую наглость и уверенность, сдвинула брови к переносице и поинтересовалась:

— В чем дело?

Женщина шмыгнула носом, но разом взяла себя в руки — подбоченилась и яростно прошептала:

— После вашей чертовой армии он остался работать по контракту в пограничных войсках — или как это там у вас называется. А потом, домой так и не вернулся. Исчез! — с этими словами она вдруг с немалой силой схватила меня за руку и вытолкала за дверь. — Ненавижу! — крикнула напоследок, а потом я услышала удаляющиеся всхлипы и причитания.

По дороге к гостинице меня била крупная дрожь. Непонятно — впечатлилась ли я слезами безутешной матери, воспоминаниями бесчинств ее сына, или же разочаровалась в том, что своими руками отомстить уже не смогу…

Третий трубку не брал, хотя я звонила почти непрерывно. В скором времени телефон вообще оказался выключенным — оператор бесстрастно говорила мне о недоступности абонента.

В номере, едва успела переступить порог, на меня накатило — да с такой силой, что я забилась в угол и закрыла голову руками.

— Смотри, как стонет, а? — засмеялся Второй и грубо схватил за волосы.

— Слышу-слышу, — вталкиваясь вовнутрь, пробубнил Первый, а потом достал член и, потеснив напарника, провел им по губам. — Давай-ка, не глупи, открывай рот. Ну, как, нравится? Шире рот открой, и голову запрокинь. Да, вот так, — бормотал он. — Да, да, вот так.

Второй, сплюнув на пальцы и сунув их между ног, где уже саднила и кровоточила рана, занял место Первого…

Приступ длился около пары минут, но мне показалось — вечность! Вот так — наяву, а не во сне, этого не случалось уже очень-очень давно. Я и забыла, как страшно переживать заново ужас, беспомощность и то самое ощущение подчинения — когда готова умереть, только бы всё прекратилось.

Колкие слезы текли по щекам, а я размазывала их и не могла взять себя в руки. В душе разгорелась такая ненависть, такой силы злоба, что ногти впились в ладони до кровавых лунок. Вскочив, я заорала, что было сил, и скинула на пол подвернувшийся под руку торшер, швырнула сумку в противоположный угол комнаты. Я орала и крушила всё, что могла достать, опомнившись лишь тогда, когда в двери настойчиво постучал администратор.

— В чем дело? — поинтересовался извне женский голос.

— Все в порядке, — прохрипела я и прислонила голову к двери, — весь ущерб оплачу.

За дверью потоптались, но через пару минут сопение стихло, и я поняла, что осталась одна.

Счастливчик выполз из-под кровати и теперь сидел копилкой на подоконнике, смотря ошалелым, круглым глазом — такой буйной кот еще меня не видел.

— А ты думал что? — сиплым голосом спросила я. — Я тебе давно говорила: мне лечиться надо.

***

Со Вторым получилось приблизительно так же — пока я наблюдала за подъездом, он не объявлялся. Квартира вообще казалась необитаемой — в окнах не горел свет, в почтовом ящике скопилась кипа квитанций. Соседи по площадке только разводили руками — о жильцах в нужной мне квартире информации у них не имелось, потому что соседи сами были новичками: кто снимал жилье около года, кто въехал буквально на днях.

Спустившись на первый этаж, я увидела бабульку в широкополой шляпе, надетой на пуховой платок. Она стояла около приоткрытой двери и крепко держала в руках старого серого кота, в глазах которого сосредоточилась вся печаль мира.

— Здравствуйте, — кивнула я, намереваясь пройти мимо.

— Это ты, штоль, Вовкой интересуешься? — прошамкала бабуля.

В ответ я кивнула:

— Да, он денег мне должен.

Бабуля еще тесней прижала к боку кота, от чего тот недовольно мявкнул, покосившись в сторону родной квартиры. Женщина же махнула свободной рукой:

— Непутевый был. Морда наркоманская: глаза вечно косые, злые, штаны вечно на коленках дырявые, — старушка посмотрела на мои джинсы, но, не увидев там ни латок, ни дыр, продолжила более спокойно: — не видать тебе своих кровных.

— Отчего же был? — прислоняясь к перилам, спросила я.

— Так сгинул он — сестра его уже почти похоронила. Квартиру вот сдавать надумала — опять возьмет идиотов каких-нибудь, будут мне над головой топать.