Возмездие - [40]

***

В воскресенье вечером позвонила Марина. В самом звонке не было ничего странного — обычно в это время мы и созванивались, но едва из ноутбука послышалось веселое «бульканье», сердце натурально провалилось куда-то вниз.

Всю неделю я мучилась кошмарами — снилось всякое: то, как жили с Вадимом, как расстались. Одна часть сознания извелась, не единожды пожалела, что пошла на поводу у Третьего, другая смиренно ожидала известий.

Артем, чувствующий мое настроение, на удивление был покладист, не донимал больше обычного, оставляя за мной расширенную зону комфорта. На такое благодушие я еще больше злилась — не то чтобы винила его целиком и полностью, нет, скорее, он раздражал спокойствием, которым я похвастать никак не могла.

Марина выглядела скучной, сонной. Под глазами залегли тени, кожа будто потускнела, хотя, вполне возможно, это был огрех освещения.

— Привет, — улыбнулась я, с трудом разжав онемевшие враз лицевые мышцы.

— Привет, Златка, — кивнула подруга.

Она опустила глаза и уже тогда я всё поняла. Что-то внутри оборвалось, стремительно полетело вниз, а потом разбилось на мелкие осколки. Было ли это «что-то» сердцем, совестью, чувством вины, не знаю.

— Что случилось? — спросила, ощущая, как от лицедейства к горлу подступает горечь.

Маринка подняла глаза, попросила:

— Только не плачь!

А потом сказала, что Вадим умер.

— Инсульт, — развела она руками, а потом обхватила себя на плечи, — лопнул сосуд, смерть произошла почти мгновенно. Он потерял сознание, любовница вызвала скорую, но врачи сделать уже ничего не смогли.

Говоря, Маринка плакала, а я застыла. Моргнуть не смогла, так сухо сделалось в глазах. Пошевелиться, сделать что-то, сказать — была не в силах.

— Перезвоню завтра, — сказала подруга, видя, что я окаменела.

Она отключилась, а я еще некоторое время смотрела на белый экран.

Вздрогнула, когда Третий опустил руки на плечи.

Молчал, а я готова была взорваться от пустоты, которая накатила, затопила все внутренности. Ненавидела себя — в тот момент ярко, как никогда.

— Зачем это было нужно? — потрескавшимися от сухости губами, спросила у Третьего.

— Чтобы сжечь все мосты, — глухо ответил он.

Этот ответ вызвал бурю протеста. Тряхнула зло плечами, сбрасывая его руки, встала.

— Тогда нужно еще убрать Маринку? Бывших коллег по работе? — закричала в лицо, взмахнула руками.

Невозмутимость его дала трещину, на одно мгновение, но я успела увидеть — Третий был раздражен, взволнован.

— Не говори ерунды, — сказал резко, — если ты не понимаешь элементарных вещей, то я не намерен показывать тебе все на пальцах.

— Да пошел ты! — крикнула я в ответ и ушла, напоследок заперевшись в комнате.

Следующие дни проплыли в непроглядном тумане. Я лежала в постели, переживала, как могла, смерть Вадима — плакала и просила прощения, зная, что он никогда не услышит.

Третий не беспокоил меня, только приносил еду, а потом сразу уходил.

На похороны не поехала — знала, что не выдержу. Чувство вины было таким острым, что впору было вскрывать им вены.

Еще через несколько дней Третий принес адреса.

Я сидела на подоконнике, Счастливчик скрутился бубликом под согнутыми в коленях ногами, утешал, как только мог: грел теплым мехом, урчал и щекотал усами.

Третий вошел без стука, давая понять, что безмолвный траур окончен. Посмотрел на меня, на убранную комнату — в последние дни я не знала, куда себя деть, вот и трудилась, а потом протянул согнутый пополам лист.

Теперь адреса мне были нужны даже больше, чем раньше — я должна была завершить задуманное, доказав себе, что смерть Вадима была не напрасной, не пустой блажью спятившего любовника.

Взяла лист, развернула. На нем было три адреса — два в столбик, а третий особняком — под жирной чертой.

Подняла глаза на Третьего — он следил за мной с наигранной ленцой во взоре.

— Поймешь, — ответил он, а потом вышел, тихо затворив за собой дверь.

Я собралась в рекордные сроки, да и что там было, тех вещей — небольшая сумка и перевозка с котом.

Третий что-то варил на кухне, не обращая на мою возню никакого внимания — знал, что будет так. Не мог не знать, что сбегу сразу, как только заветная бумажка окажется в кармане.

На улице крупными хлопьями шел снег. Календарная зима подходила к концу, но в северном краю ей царствовать еще долго, вот снег и укрывал землю, напоминая, что рано ей еще просыпаться.

Я постояла на крыльце, послушала тишину, подышала морозным, чистым воздухом. Вернулась в дом — на этот раз необходимо было попрощаться. Сжечь мосты, как сказал Третий, чтобы некуда было возвращаться.

Он обернулся, держа в правой руке ложку, а потом отложил ее в сторону и повернулся всем телом. Глянул выразительно — вопросительно выгнув бровь.

— Не обманул? — спросила, прислонившись головой к дверному косяку.

— Нет, — просто ответил он, покачав головой, — там подлинные адреса.

Третьему было не обидно от того, что я подозревала его во лжи. Думаю, больше его задевало, что не пожелала остаться с ним на положенные полгода.

Мне нечего было больше сказать, и оттого трижды успела пожалеть, что вернулась проститься, но, продолжала стоять и смотреть. Впитывать его настроение, запоминать черты, силу, которой он был наделен, и которая сквозила в каждом жесте.