Война олигархов - [4]

Хвост в хвост зелёной Лёвкиной «мазде» пристроился чёрный квадратный «мерс» с тонированными стёклами. Из него вывалился крабообразный тип в кожаной жилетке. Несмотря на свои размеры и видимую неповоротливость он первым оказался у входа в ресторан, прямо возле фанерного повара–ковбоя.

Крабообразный из «мерса» закурил и смачно плюнул на асфальт. Типичный новый русский из анекдотов. Подобные типы в Москве, казалось, уже перевелись, но этот, как живое олицетворение недавнего российского прошлого, курил и переминался с ноги на ногу как ни в чём не бывало. И даже исподлобья цепким взглядом разглядывал Гошу с Лёвкой. Явной агрессии, впрочем, не проявляя.

Проводив долгим взглядом пассажиров «мазды», скрывшихся за ресторанными дверями, крабообразный достал мобильник и стал набирать номер.

— Читал пейджер, много думал, — прокомментировал Лёвка, проходя в глубину зала вслед за услужливым метрдотелем.

— Боюсь, Лев Викторович, именно с этим контингентом нам придётся очень скоро общаться, — вздохнул Гоша, когда они сделали нехитрый заказ: двойной овощной салат, прожаренные стейки из говядины и по большой коле. Чисто по–американски. Закон жанра.

— Ты имеешь в виду?.. — начал Лёвка, как только отошёл молоденький, весь в пупырышках как парниковый огурец, официант.

— Господина Пекаря, — понизив голос, подтвердил Гоша. И процитировал по памяти из досье, — Николай Петрович Опекушин, 1957 года рождения. Контролирует несколько ликёро–водочных заводов и разный прочий бизнес в центральной России. Импульсивен. Склонен к аффектации. Жаден до денег. Не судим.

— Не судите да не судимы будете, — ввернул было Лёвка, но Гоша жестом остановил его: мол, паясничать позже будем.

— Так вот, получается, что единственный наш актив на сегодня, — Гоша глубоко вздохнул, — это спиртовой завод, который у нас приватизировал дядя Пекарь. Незаконно, заметь, приватизировал. К тому же до того, как мы предъявили ему славненький компромат о сотрудничестве с кей джи би. А с переговорами дядя Пекарь тянет…

— Склонен к аффектации, — Лёвка начал от волнения и голода грызть ноготь большого пальца. — Думаешь, он что–то готовит?

— Уверен, — Гоша щёлкнул пальцами. — Не отдаст же он нам наш законный заводик за так? Особенно в нынешней экономической ситуации… Бедная Россия! — вздохнул Гоша, думая совсем о другом.

А именно о том, как раскулачить Пекаря с наименьшими потерями. Ведь доходов от ликёрки им вполне бы хватило, чтобы в течение года погасить долг перед банком в полном объёме. Только вот согласится ли банк подождать?

О том, как вырулить в ситуации с заводом, Гоша пока не думал. Они прямо ко дню рождения Пекаря отправили тому полное досье на него самого. Дурно пахло досье, а, значит, стоило немало. Только вот уже две недели от Пекаря не было ни привета, ни ответа. Склонен, блин, к аффектации… Значит, держит паузу.

Наконец парниковый официант принёс салаты. Что ж, от голода пока не умерли, значит и в остальном есть шанс прорваться! Горячие стейки, приятно похрустывая под ножом, укрепили уверенность. Нет таких крепостей, которые им не по плечу. Не построили ещё.

В зале было немноголюдно. Какая–то немолодая парочка, вяло переругиваясь, ковырялась в тарелках, да группа студентов накачивалась пивом. На широком плоском мониторе почти беззвучно скакал, стрелял, любил и побеждал вечно молодой Клинт Иствуд. Ему было легко. Все проблемы он решал меткой пулей, успокаивая совесть задуванием дымящегося ствола.

На ресторанной салфетке Гоша нарисовал Стратегию Выхода из Великой депрессии. А именно — схему погашения долга в несколько этапов. Для красоты замысла этапы именовались шагами.

Шаг первый — жалкие попытки конвертации той рублёвой массы, которую они выручили за шапочный заказ. Плюс всё то, что можно было выжать из продажи шапочного бизнеса. Шаг второй — перехватить долларей у родных и близких. В эту категорию попадали: Толик, Виолетта (тут Лёвка покраснел), и, конечно, Котов. Ведь именно его уши они спасали, отдав Пекарю золотую жилу. Шаг третий — договориться с банком о пролонгации долга.

— Гош, ты про газеты забыл. Может, «Московский вестник» продадим? А заодно уж, — Лёвка печально вздохнул, — и «Добрые вести». Всё равно сейчас с рекламой не ахти, все жмутся, как скупой рыцарь.

Гоша отрицательно помотал головой, его брови сдвинулись в одну линию:

— Ни в коем случае. Во–первых, их сейчас никто не купит. За нормальные деньги. Во–вторых, на сегодняшний день это наше, возможно, единственное оружие защиты. И нападения. Так что три шага вперёд и ни шагу назад, — Гоша смял салфетку и, бросив в пепельницу, аккуратно поджёг. Клинт Иствуд одобрительно сдвинул шляпу.

Подскочившему официанту Гоша, не глядя, сунул крупную купюру. Всё в порядке, парень. Взвейтесь кострами, синие ночи, это сигнальный огонь, парень. Блондинка, застонав, раскрыла губы навстречу, но Клинт Иствуд проскакал мимо.

Настроение, несмотря ни на что, поднималось с каждым проглоченным куском мяса и глотком колы.

Наконец, со жратвой было покончено. Можно было бы заказать и кофе, дабы залакировать остальное. Клинт Иствуд, уничтожив десяток головорезов, наконец заметил истомившуюся блондинку. Гоша сделал знак официанту, тот кивнул издалека и направился к ним, держа на кончиках пальцев поднос. И, не успев выслушать новый заказ, прямо посредине их стола водрузил блюдо с пирогом. Пирог был круглый и с аккуратной — крест–накрест — решёточкой по центру. Экран потемнел — не иначе, как Иствуд принялся за блондинку всерьёз, что целомудренным зрителям вестернов видеть не полагалось.