Глава первая. Кошачий рай
23 января 2003 года,
Сен — Тропез
Джузеппе шёл первым. Хотя был давно и безнадёжно кастрирован. Но всё–таки не зря его назвали в честь Гарибальди, героя освободительной борьбы итальянского народа.
Серый заморыш с белой отметиной на лбу, вчерашний котёнок, попытался опередить Джузеппе, но он шикнул на серого так, что тот отскочил в хвост колонны. Хвостатой колонны. Не любил Джузеппе таких вот выскочек — только из живота матери, а уже вперёд лезет, в лидеры. Сам — никто и звать его никак.
Хотя имя наглого задохлика Джузеппе знал. Того звали Васко — не иначе как в честь того безумца, что открыл не то Америку, не то что–то в этом роде. Пробовал однажды Джузеппе американскую еду из жестяной баночки — ну чистая отрава! Что ж, «малыш» тогда «мамочке» всё сказал, что думает по поводу заморской еды. Спрятался так, что та с полицией его искала, а он с дерева знай себе посмеивался. Больше «мамочка» консервами его кормить не решалась, исправно заставляла повара варить свежую, прямо с рынка, рыбу.
Ветер дул с моря, и божественный, зовущий запах становился нестерпимым. Так не пахла даже обожаемая Джузеппе треска — это был запах совсем иного свойства, иного калибра. От этого запаха с моря Джузеппе на миг забыл, что не является мужчиной в полном смысле этого слова. Он был готов на подвиги так же, как и его верная кошачья армия, нетерпеливо дышащая в спину.
Резкий порыв ветра — о боги! Джузеппе подпрыгнул и прибавил скорости. Цель была уже близко. Трёхэтажный особняк с высокой башней, обнесённый железной решёткой, благоухал, как самый настоящий рай. Серый нахал с белой отметиной, истошно воя, уже возле самой решётки одним отчаянным прыжком опередил Джузеппе и упал, сражённый ударом электричества. Запахло палёной шерстью. Серый комочек, жалобно мяуча, царапал неокрепшими коготками землю.
Мы пойдём другим путём! — решил Джузеппе, презрительно огибая бросившегося на амбразуру юного соплеменника.
Серого звали не Васко, как ошибочно полагал европеец Джузеппе, а Васька. Совсем недавно, с месяц назад его привезли из далёкой холодной России русские хозяева. Русских вообще теперь было много в этом приморском французском городке. Всё своё они везли с собой: домочадцев, включая писклявых младенцев; привычку долго и шумно жарить жирное мясо на костре; дурно пахнущие пачки денег с изображениями хмурых дядек; его вот привезли, оторвав от милых сердцу российских ленивых голубей, которых так славно ловить и терзать…
Васька вынес многое, что и не снилось другим, свободным российским собратьям. И мучительные прививки, и перелёт в самолёте в отвратительной клетке. Василий смирился даже с хитрым широким ошейником, который, как он подозревал, шпионил за ним и доносил хозяевам о малейших Васькиных телодвижениях. Теперь–то Васька понимал, что все эти мучения он принял на пушистую грудь исключительно ради того блаженства, что обещал ветер с моря. И вот теперь, когда счастье было так близко…
Васька очухался, встал и поплёлся на дрожащих лапах за удаляющейся стаей. Он отстал, безнадёжно отстал, к тому же ныл подпалённый бок. Оставалось надеяться только на то, что кайфа, настоящей кошачьей «дури» много — на всех хватит.
Один за другим, словно тени, кошаки через тайный подземный лаз пробрались в сад возле волшебного замка. Этот подкоп под бьющей током решеткой прорыли уже два дня назад кошки, что жили по соседству. Они первыми учуяли запах, который лишь сегодня к вечеру ветер разнёс по всему городку, и уже были пьяны и счастливы.
Джузеппе пометил ближний к решётке куст, укутанный грубым серым холстом, и радостно взвыл. Это была его ночь! Протяжный безумный вопль подхватили остальные, мгновенно охмелевшие кошки.
Мы сделали это!!! — орали они на весь мир. И мир отвечал им столь же громко. Или это было эхо?
***
Герцензон с досадой щёлкнул пультом.
Как же достали эти новости! Как будто ничего хорошего в мире не происходит. Одни лишь катастрофы, взрывы, убийства и стихийные бедствия. Да хотя бы рассказывали об этом по–человечески: с чувством, толком, расстановкой. Так нет — тараторят, как укушенные. Ничего не понять, а кадры мелькают как в калейдоскопе. Манера американских телекомпаний подавать новостные блоки в скорости, близкой к космической, ужасно раздражала Ивана Адамовича Герцензона.
Разве что выступление своего Буша америкосы показали чуть помясистее. Товарищ Джордж, выступая на каком–то форуме по правам человека, в очередной раз изрядно покусал товариШШа, президента ЛукаШШенко. Буш–младший безапелляционно поставил Беларусь в один ряд с такими странами, как Зимбабве, Иран, Куба и Северная Корея. ТовариШШ ЛукаШШенко, наверное, задохнулся в очередной раз от праведного гнева и в очередной же раз завернул гайки тоШШей белорусской демократии. И всё же — единственный светлый момент в новостях. А то помельтешили, поговорили возмущённо–трагическими голосами, показали пару кадров, похожих на постановочные — и всё. До следующих ужасов, господа! А о том беспределе, что творился в Москве вокруг Сибирской Нефтяной Компании, вообще ни слова!
