Восточнославянское язычество: религиоведческий анализ - [11]

. Но как зародилась сама мифология? Для ответа на этот вопрос автор предлагает концепцию существования пяти типов авторства: мифического, эпического, сказочного, скальдического и литературного. Последний тип — наиболее поздний по времени появления. Он характеризуется чётким осознанием вымышленности произведения конкретным автором. Мифическое же авторство есть «исходная ступень» «многотысячелетней истории авторства»[51]. Оно характеризуется сочетанием «неосознанности авторства с неосознанностью вымысла»[52], т. е. люди, творящие мифы, не осознают их как вымысел, но сами же принимают их за правду. «Однако, хотя мифическое авторство подразумевает принятие фантазии за реальность, это не значит, конечно, что в эпоху его господства человек принимал все свои фантазии за реальность. Ведь миф — это не просто образы, возникшие в голове отдельного индивидуума, а образы, закреплённые в слове и ставшие достоянием целого коллектива. Именно поэтому существование мифов не мешало человеку в его практической деятельности осуществлять ту приспособленность к окружающему миру, которая была, конечно, тем большей, чем меньше человек выделял себя из него»[53]. В цитируемой книге предпринята важная и интересная попытка вскрыть саму сущность мифотворчества и способа бытования мифа в обществе, причин восприятия его как реальности.

Но вызывает настороженность гипотетичность «мифического авторства». Автор умозрительно выводит его из более поздних типов авторства, рассуждая о которых использует сравнительно поздний материал (эпос, сказки и т. п.). Нет этнографических свидетельств, которые могли бы подтвердить выводы учёного. Да и сам мифический тип авторства обрисован наименее наглядно из всех. Нет и попыток раскрыть психологический механизм этого феномена, но негласно подразумевается, что подобный тип авторства, по всей видимости, должен был быть присущ первобытному мышлению, о котором, в свою очередь, сложно сказать что-либо определённое.

Основательно углубился в психологию американский исследователь мифа Джозеф Кэмпбелл. Являясь сторонником идей К.Г. Юнга, он сближает мифологические образы (персонажи, символы) и образы сновидений: «…сновидения открывают дверь в мифологию, ибо мифы имеют характер сновидения. Они, как и сновидения, рождаются из внутреннего мира, неведомого бодрствующему сознанию: так же, как и сама жизнь»[54]. «Вообще говоря, мифологии представляют собой коллективные сновидения, приводящие в движения целые сообщества и придающие им форму. Верно и обратное — наши собственные сны являют собой крошечные мифы с личными богами, их противоположностями и силами-хранителями, которые становятся нашими побудительными силами и придают форму нам самим: это откровенные выражения реальных страхов, желаний и ценностей, повелевающих жизнью человека из его подсознания»[55]. На этом, собственно, и заканчиваются попытки Кэмпбелла дать определение мифу. С другой стороны, при таком подходе к мифологии дело обстоит достаточно просто — мифы есть продукт человеческого Бессознательного, мифологическая символика есть отражение глубинных психологических структур и задача мифолога, в сущности, сводится лишь к подтверждению этого факта. Столь акцентированный упор на аналитическую психологию Юнга и визуализированные мифологические образы (книга Кэмпбелла «Мифический образ» перенасыщена разного рода иллюстрациями) делают похожими его труд на некий мистический трактат, что чрезвычайно затрудняет использование этой работы в качестве методологической основы религиоведческого исследования.

Более основательно к построению своей теории мифа подошёл И.М. Дьяконов — известный отечественный востоковед, историк и филолог. Помимо хорошего знания ряда древних мифологий, он опирается на анализ языков их создателей и на достижения социальной психологии (хотя и признаёт, что в данной области он не специалист). Автор интересно и убедительно раскрывает сам механизм возникновения древних (в его терминологии «архаических») мифов. Его определение мифа: миф — это «способ массового и устойчивого выражения мироощущения и миропонимания человека, ещё не создавшего себе аппарата абстрактных обобщающих понятий и соответственной техники логических умозаключений»[56]. Именно нехватка общих понятий из-за отсутствия способности к абстрагированию и придавала мышлению и высказываниям архаических людей такое своеобразие. Человек ещё не мог описать что-либо с помощью общих понятий, но мог передать другому какой-то конкретный чувственный образ, вызывающий у собеседника схожие психологические реакции: «миф в любом случае предназначен для обобщения феноменов, в целом одинаково воздействующих на сознание человека; задачей обобщения является вызывать одинаковые эмоциональные и практические реакции»[57]. При отсутствии сознательного аппарата абстрагирования главным способом обобщения являлись тропы (в особенности метафора и метонимия). Таким образом, «всякое высказывание, содержащее в себе материал для абстрактных понятий, будет на уровне архаического общества и архаического языка неизбежно выражено только в форме тропа. Сколько-нибудь событийно развёрнутое высказывание неизбежно должно будет принять форму мифа, т. е. высказывания, в котором общая мысль передаётся через частное, но такое частное, которое является выражением общего, т. е. через тропы определённого семантического поля либо, чаще, его части — семантического ряда или пучка»