Восточнославянское язычество: религиоведческий анализ - [13]

Пятое: И.М. Дьяконов убедительно раскрыл причины противоречивости мифологии, когда одно и то же явление может одновременно объясняться совершенно по-разному. Первобытный человек не мог выразить что-либо отвлечённое и абстрактное иначе как посредством тропов. Поэтому любое «событийно развёрнутое высказывание» неизбежно принимало форму мифа. Здесь уместно будет вспомнить соображение знаменитого британского антрополога Э. Эванса-Притчарда — то, что кажется безнадёжным противоречием в переводе, может не быть таким на языке оригинала. Нам кажется абсурдным утверждение туземца, что «человек такого-то клана — леопард», но мы упускаем из виду, что для него это высказывание несёт иной, нежели для нас, смысл. «В любом случае нет внутреннего противоречия во фразе, что „человек — леопард“. Качество леопарда — это нечто, добавляемое в мысленном образе к человеческим характеристикам, но не отменяющее их»[70].

Выражаясь языком И.Н. Яблокова, мы получили «пятимерный континуум», в рамках которого можно дать следующее определение мифологии. Мифология есть единственно возможное первобытное (архаическое) мировоззрение, отражающее непосредственно данную человеку реальность путём её словесного описания через тропы и не разграничивающее естественное и сверхъестественное, веру и знание.

Следует подчеркнуть, что подобная трактовка мифологии и мифов относится лишь к самому архаичному этапу их бытования. На этом этапе возможности человеческого языка рисуются ещё очень ограниченными по сравнению с современным этапом его развития (конечно, здесь имеются в виду развитые — например, европейские языки). Если попытаться применить подобную модель возникновения и существования мифов, допустим, к античности — мы неизбежно зайдём в тупик, зная, насколько развиты и совершенны были древнегреческий и латинский языки. Следовательно, необходимо определиться с тем, как следует представлять себе дальнейшую эволюцию тех мифов, которые сложились ещё на самой заре человеческого существования и которые можно назвать простыми, первичными или архаическими (далее эти термины используются как равнозначные).

Известно, что в развитых мифологических традициях часто те или иные мифы перестают быть понятны широкому кругу носителей этих традиций. Возникает необходимость их объяснения, истолкования, уточнения. Этим, как правило, занимается особая группа людей — жречество. Но порой даже они уже не знают значения тех или иных мифов, обрядовых текстов, повторяя их в соответствующих обстоятельствах лишь по необходимости, диктуемой многовековой инерцией. Однако консервация старых ритуальных текстов происходит в меньшинстве случаев — как правило, старые мифы переосмысляются, дополняются новыми элементами и деталями, и в итоге доходят до нас в качестве достаточно развёрнутых и законченных рассказов, которые мы обычно и называем мифами. Античные образцы подобного рода известны нам с детства, наша культура пропитана их символикой и терминологией. Подобные мифы в этой работе будут называться сложными, вторичными или новейшими[71]. Строго говоря, для нас здесь существуют только эти две группы мифов, мифов в собственном смысле слова — мифы в их популярных современных трактовках (как, например, «коммунистический миф») здесь не рассматриваются в принципе.

Изучением этих вторичных мифов занимались и занимаются представители различных отраслей науки, но в большей степени это прерогатива литературоведов, историков, культурологов, этнографов (если речь идёт о мифах так называемых «примитивных» народов, доживших в этом состоянии до наших дней), философов. Изучение же первичных мифов практически не велось, поскольку само разграничение мифов на первичные и вторичные, предпринятое в этой работе, практически никем из учёных не проводится. Отсюда и то множество противоречивых мнений насчёт сущности и происхождения мифов, которое уже было отчасти продемонстрировано выше.

Очевидно, что мифология в том понимании этого явления, которое здесь приведено, может быть не религиозной. По всей видимости, и религия может быть избавленной от мифов (здесь имеется в виду не какая-то конкретная религия, а религия вообще, как «идеальный тип», как абстрактная теоретическая модель явления). Однако в обыденном понимании под мифологией понимаются развёрнутые представления (рассказы) о богах и прочих сверхъестественных существах, или людях (животных, предметах, явлениях) с ними связанных. Под религией же — почитание каких-либо сверхъестественных существ или некоего трансцендентного начала (осмысляемого по-разному). То есть, одним из сущностных качеств религии, в отличие от мифологии, является культ, как верно было подмечено К. Мошиньским. Когда в мифологическую картину мира, присущую сознанию древнего человека, вклинивается трансцендентное, нуминозное начало, и начинается почитание этого начала (в той или иной его форме), тогда можно говорить о рождении религии. До тех пор, пока человек не приходит к осознанию существования в мире какой-то особой, не похожей ни на что известное ему, силы, и не знает способов (а, тем более, не видит в них нужды) взаимодействия с этой силой, нельзя, как нам кажется, говорить о существовании религии. Если взглянуть на проблему возникновения мифологии и религии с филогенетической точки зрения, то, видимо, следует связывать их генезис и периодизацию с особенностями когнитивной эволюции человечества. Прогресс в изучении межполушарной церебральной асимметрии и связанных с функциональной активностью левого и правого полушарий человеческого мозга когнитивных типов мышления — знаково-символического (логико-вербального) и пространственно-образного — позволило конкретизировать механизмы когнитивной эволюции, связав их со сменой «доминирующих способов обработки когнитивной информации». Особенности так называемого «архаичного» мышления древности некоторые учёные склонны видеть в преобладающей роли правого полушария мозга