Восточная политика Александра Македонского - [116]

Курций указывает, что речь Аминты была не так приятна царю, как тот надеялся, ибо, напомнив солдатам об их семьях и родной стране, он сделал их менее усердными к совершению новых подвигов [105].

К чему же свелось конкретное обвинение Филоты со стороны той части командного состава, которая была заинтересована в гибели начальника македонской конницы?

Враги Филоты могли его лишь упрекнуть в высокомерии, в стремлении восхвалять свою доблесть и свои заслуги [106]. Плутарх пишет, что высокомерие Филоты, его богатства и роскошь в образе жизни считались недопустимыми; в той важности и в том величии, какие он придавал себе, было что-то поддельное и грубое [107].

Резкое выступление против Филоты простого командира Болона, вышедшего из народа, в известной степени было ответом на то презрение, которое оказывал сын Пармениона, типичный представитель македонской знати, но отношению как к побежденным персам, так и к своим рядовым воинам [108].

Другие соратники Александра из-за соперничества и зависти недолюбливали Филоту и, с давних пор питая к нему ненависть, осыпали его клеветой [109]. Они стали убеждать Александра в том, что легкомысленно думать, будто бы простой и незначительный человек мог отважиться на покушение. Заговорщик был только орудием в руках более сильной личности. Заговорщиков, говорили они, надо искать среди тех, кому всего выгоднее было скрыть заговор [110]. Намек был явный на Филоту.

Даже в апологетической традиции мы не имеем ясных указаний на действительную виновность Филоты. Арриан только в общих словах указывает, что люди, раскрывшие заговор, привели явные улики, разоблачавшие Филоту и его единомышленников [111]. Но какие это улики - неизвестно.

Птолемей и Аристобул рассказывают, что о заговоре Филоты Александру доносили еще в Египте, но он не придавал этому значения. Старинная дружба, почет, оказываемый им Пармениону, доброе отношение к его сыну - все сделало донос не заслуживающим доверия [112].

В одном месте только Плутарх говорит о том, что однажды подвыпивший Филота стал рассказывать своей любовнице Антигоне о своих военных подвигах; себе и отцу он приписывал самые большие дела. Александра называл мальчишкой, который пожал плоды их трудов. Антигона не сумела или не захотела сохранить этот единственный разговор в тайне, и он стал достоянием Кратера. Кратер привел Антигону к Александру, который выслушал ее и велел ей остаться при Филоте соглядатаем [113].

Эти указания Плутарха, однако, тоже ничего определенного о непосредственном участии Филоты в антиалександровском заговоре не говорят. Это указание интересно лишь тем, что снова мы видим Кратера, ищущего причин для обвинения своего противника Филоты.

Таким образом, ни один источник не оставил нам достоверных сведений об участии Филоты в заговоре, как его инициаторе и руководителе.

Несмотря на подробное изложение процесса Филоты, которое мы имеем, главным образом, у Курция Руфа, мы знаем очень мало надежных сведений об этом событии. Арриан предлагает лишь краткие и большей частью неясные сведения о нем. Следуя за Птолемеем, он пытался сгладить существо и ожесточенность конфликта. У него полностью отсутствует эпизод пыток, хотя все другие писатели - Курций, Плутарх, Диодор-о них вспоминают. У Арриана решающую роль в судьбе Филоты играет суд войскового собрания, в то время как другие делают главное ударение на допрос его перед гетайрами [114].

Только при критическом использовании сообщений Диодора, Курция и Плутарха можно дать более или менее правильное истолкование этих трагических событий [115].

Характерно, что тем же войсковым собранием, которое осудило Филоту, были оправданы Аминта, сын Андромена, и его братья, люди из македонской земли, находившиеся в близких связях с ним. Этот факт имеет место в обеих традициях.

Аминта, Симмия, Аттал и Полемон, как близкие друзья Филоты, были обвинены как участники заговора. Причиной возбуждения против них обвинения было бегство их младшего брата Полемона, узнавшего, что Филоту подвергают пыткам. Кроме того, вызвало подозрение стремление начальника конницы выдвигать этих людей на высокие и почетные должности и приблизить их к себе. Они действительно приблизились к нему и накануне раскрытия заговора имели с ним тайное свидание. Наконец, писец Антифан при коннице, когда потребовал от Аминты, чтобы он по обычаю выделил часть своих лошадей тем, кто их потерял, получил надменный ответ, который можно истолковать как выпад против царя [116].

На суде Аминта энергично защищался перед македонянами. Он говорил, что не признает за собой вины в намеренном оскорблении даря. У него нет никакой ненависти к Александру [117]. Аминта не отрицал дружбы с Филотой. Из этой дружбы он, Аминта, извлек большую пользу. Но Филота и Парменион были приближенными самого царя. Мы же поклялись, что будем иметь "общих с тобой врагов и друзей" [118].

Войсковое собрание сняло с Аминты обвинение. Оправданный, он тут же попросил разрешения отправиться за братом и привести его к Александру. Такое разрешение он получил, и когда в тот же день привел брата, с него было снято уже всякое подозрение