Восточная политика Александра Македонского - [112]
Указания Плутарха, Курция и Юстина о тарсовском инциденте с врачом Филиппом во время болезни Александра (у Арриана ничего не говорится о Парменионе) Белох считает "подлой исторической фальшивкой", а утверждение о том, что персидский царь обещал врачу Александра в жены свою дочь, - абсурдным.
Вздорными и лживыми Белох считает высказывания источников и относительно переговоров Александра и Дария после битвы при Иссе[56]. Правда, сам Арриан считает это не точным, поэтому дополняет словом "говорят", "рассказывают". У Птолемея и Аристобула ничего об этом не сказано. Белох считает, что Александр пошел на эти переговоры с Дарием и хотел принять эти условия, потому что тогда у него не было надежды на большее [57].
Говоря о битве при Гавгамелах (или Арбелах), Белох также подвергает сомнению сведения источников [58]. Он обращает внимание на то, что и здесь у Арриана стоит слово "рассказывают". С его точки зрения, Гавгамелы - это шедевр Пармениона, сумевшего исправить здесь грубую ошибку Александра, который двинулся направо, не обращая внимания на то, может ли левый фланг следовать за ним. Этим он чуть не разгромил собственную боевую линию, и только героическое сопротивление Пармениона вражескому перевесу сил спасло в этот день македонян, конечно, наряду с ошибками неприятеля, которые бывают при каждой победе. Наконец, в вопросе о поджоге царского дворца в Персе-поле Белох считает совет Пармениона более разумным, чем действия Александра. Последний тотчас же приказал потушить пожар, т. е. он в данном случае поступил так. как этого хотел Парменион [59].
Решительно отвергая свидетельства источников, которые не согласуются с его точкой зрения, Белох называет их пошлыми выдумками, которые не встретили серьезных возражений, а потому зашли так далеко. Белох указывает, что придворные историки Александра были озабочены тем, чтобы отнять у Пармениона его посмертную славу, и они это сделали самым коварным образом[60]. В защиту этой славы и выступает он.
В советской науке вопросом македонской оппозиции в армии Александра довольно подробно занимался С. И. Ковалев. Вопросы взаимоотношений Александра с Парменионом затронуты им в двух статьях[61]. Он считает, что разногласия по отдельным вопросам между Александром и Парменионом начались с самого - начала азиатского похода [62]. Первое расхождение имело место при Гранике, второе-при Милете, где С. И. Ковалев оправдывает Пармениона, третье - в Тарсе во время болезни Александра.
Все эти случаи, по мнению С. И. Ковалева, касались конкретных вопросов и не носили принципиального характера [63]. Первый факт проявления оппозиции Пармениона имел место в Финикии. Мнения столкнулись здесь не по какому-нибудь чисто военному случаю, а по вопросу исключительной важности. Парменион оказался в оппозиции, потому что не разделял универсалистских стремлений Александра. Вопрос о принятии или отклонении персидских предложений был - прежде всего вопросом политическим[64]. Парменион решил его так, как диктовала ему его принадлежность к македонской знати, ограниченной в своем кругозоре, связанной всеми корнями с Балканским полуостровом, или еще уже, с Македонией, воспитанной в традициях Филиппа, планы которого едва ли шли дальше создания Балканской "империи" со включением в нее западной части Малой Азии[65]. Эту же мысль еще раньше по существу высказал Керст, который в совете Пармениона и ответе Александра по поводу посольства Дария видел первое отчетливое выражение фактической противоположности, которая образовалась между традициями политики Филиппа и тенденциями господства Александра. Зоркий наблюдатель, каким, безусловно был Парменион, мог предчувствовать то. что политика, проводимая Александром го преследованию своего противника глубоко внутрь Персидского государства, имела свой собственный центр тяжести в основании нового великого царства в Азии, мало связанного с македонским отечеством. Это, говорит Керст, было большим и важным решением, которое принял Александр, когда отклонил мирные предложения Дария, Традиции македонского "народного" царства должны были отступать перед планами мирового господства: пути, которыми пошел новый азиатский царь. расходились с путями, которые были указаны прежней историей Македонии, политикой Филиппа [66].
Между тем на совете в связи с посольством Дария Парменион не выражает еще никакого протеста против восточной политики Александра. Да и сама эта политика еще ни в чем особенно не проявилась, чтобы вызвать осуждение.
Пармениона нельзя причислить к числу противников восточных походов. В обеих традициях совершенно определенно подчеркивается инициатива его в этом вопросе. По Плутарху, он был единственным, кто уговаривал македонского царя вступить в Азию или особенно на этом настаивал [67]. Это же утверждение мы находим у Курция. согласно которому Парменион первый открыл царю путь в Азию, с ним он разделял все опасности, во всех сражениях командовал одним из флангов: он был первым другом Филиппа и преданным Александру
