Восточная политика Александра Македонского - [111]

Антипармениосовская и парменионовская традиции из античной историографии перешли к историкам нового времени, которые, хотя и с других идейных позиций, продолжали сохранять эти две точки зрения на деятельность Пармениона. Одна часть историков, к которым принадлежат Дройзен, Кромайер, Тарн и др., неимоверно принижают роль македонского полководца. Дройзен вообще на дает критики источников. Он говорит о Парменионе как об одном из подчиненных командиров, который не имел своей инициативы, а только выполнял приказы Александра. Дройзен ни разу не удосужился дать македонскому полководцу подробную характеристику. У Кромайера Парменион просто "старый рубака", не имевший никакой политической программы. Тарн указывает, что с тех пор, как Парменион пересек Дарданеллы, Александр постоянно пренебрегал его советами, и успех ему постоянно сопутствовал; Парменион потерпел неудачу при Гавгамелах, и его враги, включая Каллисфена, намекали на то, что он особенно не жаждал победы Александра. С того времени последний оставил его в качестве связного, и Кратер упорно занимал его место помощника [44].

В противовес историкам, придерживающимся антипарменионовской традиции, в буржуазной историографии имеет место возвеличивание роли Пармениона наряду с пренебрежением и враждебным отношением к Александру и его деятельности. Эта тенденция особенно ярко проявляется в трудах уже упомянутого немецкого историка Ю. Белоха.

Белох считает Пармениона величайшим полководцем своего времени и одним из величайших полководцев всех времен[45]. Все достижения восточной кампании историк связывает с Парменионом. Выступая против придворных писателей, приложивших много сил, чтобы доказать, что Александр в своих суждениях и действиях был самостоятелен, он, наоборот, старается доказать, что Александр во всем зависел от Пармениона. Последний руководил им при походе в Иллирию и затем в Фивы, участвовал в обсуждении плана восточного похода [46], руководил переправой войска через Геллеспонт[47]. Во время восточного похода до смерти Дария он всюду упоминается как первый после царя, для которого им решались во всех битвах труднейшие задачи. Он командовал обороной флангов и, где нужно было, сам руководил войском, как например, зимой 334/33 гг. до н. э. в Малой Азии, осенью 333 г. в Киликии, летом 333 г. в Мидии.

По мнению Белоха, Парменион оказал решающее влияние на весь ход азиатской кампании [48]. До смерти Дария он вообще оставался на своем руководящем месте. Правда, потом Александр воспользовался первым случаем, чтобы свергнуть всесильного полководца. Лишь после этого Александр фактически принял верховное командование, которое до сих пор имел только номинально. Крупных стратегических и тактических задач решать было не надо, ибо перед ним не было больших вражеских армий, кроме небольших ополчений царьков [49]. Трудности заключались, в сущности, в огромных пространствах; поскольку Александр преодолел их, он прочно занял свое место среди полководцев. первой величины.

Проанализировав контроверзы источников, Белох приходит к выводу, что взаимоотношения Александра с Парменионом в них так искажены, что несостоятельность их суждений может быть без труда доказана. Так, несостоятельным он считает указание Диодора о том, будто бы Парменион советовал Александру отложить азиатский поход и что этот совет был отклонен Александром [50]. Плутарх, как известно, стоит на прямо противоположной точке зрения. По Плутарху, Парменион уговаривал Александра вступить в Азию и настаивал на этом [51].

Белох считает утверждение Плутарха правильным. Парменион, который сам воевал в Азии, лучше, чем кто-либо другой, знал, что поход уже затянулся.

Указания Арриана и Плутарха о совете Пармениона при Гранике и об отказе от этого совета Александра Белох считает риторической уловкой, ибо если бы царь действительно так сделал, как это сказано в источниках, он был бы не полководцем, а Дон-Кихотом. Историк принимает в данном случае указание Диодора, сведения которого об этой битве он считает лучшими. По этим данным, Александр сделал в точности так, как хотел Парменион [52].

В противовес Арриану, оправдывавшему поступок Александра, который не принял предложения своего полководца о необходимости дать бой персидскому флоту перед Милетсм, Белох принимает сторону Пармениона. Прозорливость последнего в этом вопросе объясняется тем, что позднее нельзя было подавить численное превосходство врага, так как в тот момент персидский флот не мог снять осаду с Милета и еще на следующий год в своем распоряжении для наступления против Греции имел не более 100 кораблей[53]. Победа уничтожила бы в зародыше все сепаратистские устремления в Греции; иначе сложилась бы такое общественное мнение, что господство на море без боя уступили врагу и отказались от островов и крепкой связи с родиной. Но Александр сделал обратное тому, что он должен был сделать; он не хотел рисковать боем и решил распустить собственный флот из боязни поражения, так что у врага на море были развязаны руки. Это привело бы к катастрофе, если бы у персидского флота было лучшее руководство и если бы воодушевление персидской войной, господствовавшее в Греции, не связало руки "национальной партии". Опытный полководец, пишет Белох, лучше мог судить о положении, чем 22-летний царь