Восточная политика Александра Македонского - [110]
Лишь в одном случае Арриан поддерживает Пармениона и оценивает действия Александра как безрассудные. Этот случай касается поджога персидского дворца. Македонский полководец не советовал царю сжигать этот дворец, чтобы не губить собственного имущества, но Александр ответил, что желает отомстить персам за греков [34]. Наконец, последнее сближение двух традиций, кроме военных вопросов, мы наблюдаем в инциденте в Тапсе при болезни Александра. Парменион в письме к нему просил остерегаться врача Филиппа, будто бы подкупленного Дарием, чтобы его отравить. По свидетельству Арриана, отдав письмо читать Филиппу, царь сам без страха выпил приготовленное им лекарство, которое спасло его от гибели [35]. Курций указывает, что Филипп был подкуплен Дарием за 1000 талантов и обещанием выдать за него свою сестру. Это письмо очень обеспокоило Александра, и он принял решение после долгих раздумий лишь через несколько дней [36].
Во всех этих случаях нельзя найти причин, которые бы в какой-то мере оправдали убийство Пармениона. Арриан сделал предположение, что Александр считал невероятным, чтобы Парменион не принимал участия в заговоре сына, а если даже в нем и не участвовал, то теперь, после гибели Филоты, страшно было оставлять в живых его отца [37]. У Диодора есть указание на то, что сам Парменион был даже вдохновителем заговора Филоты[38]. Но здесь одни предположения. Доказательств его причастности к делу Филоты источники не приводят никаких. То, что под пыткой сын оговорил отца, не доказательство.
Характерно, что весь эпизод с посольством Дария и военным советом, в котором были изложены две различные программы действий Пармениона и Александра, в антипарменионовской традиции вовсе опущен. Арриан довольно подробно излагает мотивы Дария, приславшего к македонянам послов с просьбой отпустить царскую семью, заключить дружбу с Александром и стать его союзником. Александр не принял этих условий. В ответном письме он обвинил персов в том, что их предки вторглись в Македонию и Грецию и наделали там много зла. Они помогли врагам Филиппа участвовать в заговоре на его жизнь, всячески пытались разрушить установленный Александром мир в Элладе. Заслуживает внимания в этом ответе утверждение македонского царя о том, что он стал владыкой всей Азии и завоевания будет продолжать[39]. Но Парменион здесь совершенно не участвует. В парменионовской же традиции отчетливо представлены две противоположные программы восточных походов. Отклоняя неоднократные предложения Дария, Александр объявляет свое решение его преследовать, пока он не будет убит, не ограничиваться землями до Евфрата, продолжать во что бы то ни стало войну. Дарий должен считаться вторым, вернее, он должен уступить ему господство в Азии, ибо "мир не может управляться двумя солнцами и вместить два величайших царства при неприкосновенности земель" ("Ceterum nec mundus duobus solibus potest régi, nec quo summa régna salvo statu terrarum potest habere") [40].
Курций указывает, что на военном совете никто не решался высказать своего мнения, и только Парменион смело его изложил. Он считал вполне удовлетворительными результаты первых македонских побед, результаты, которые были бы упрочены семейным и. политическим союзом с персидским царем. Возможно, он также боялся, что армия все больше удаляется от Эллады, где остались многочисленные активные и решительные враги Македонии[41]. Поэтому Парменион советовал царю не отклонять персидские предложения, которые намного превышали надежды Филиппа. При этом ему приписывают изречение: "Если бы я был Александром, я принял бы предложение". На это Александр возразил: "Я тоже, если бы я был Парменионом". Если эти высказывания обоих в их дословном тексте и не идентичны, то все же у нас нет причин сомневаться в основном содержании диалога между царем и его самым опытным полководцем. Последний уже раньше советовал отпустить за выкуп пленников из Дамаска. Это увеличило бы македонскую казну и освободило бы большое количество македонских воинов, несших охрану. Он и на этот раз настойчиво советует царю обменять одну старуху и двух девушек - обузу в пути и боевых действиях - на 30 тыс. талантов золота. Но главное он не разделяет плана дальнейших завоеваний. Богатым царством, по его мнению, можно овладеть три помощи договоров, а не войны, да и никто никогда не обладал на протяжении от Истра до Евфрата столь обширными и отдаленными землями. Не о дальнейших походах надо думать, а о закреплении того, что есть. Эта мысль выражена в словах: "Лучше оглядываться на Македонию, чем взирать на Бактрию и индусов" ("Macedoniam quoque respiceret ipotius, quam Bactra et Indes intineretur"). Курций подчеркивает, что эта речь Пармениона была неприятна царю [42].
Это по существу все, что мы знаем из источников о разногласиях между Александром и Парменионом. В этих разногласиях вряд ли были личные мотивы, хотя в исторической традиции, в основном ведущей к Каллисфену, указания на это имеются [43].
Таким образом, в античной исторической традиции совершенно отчетливо вырисовываются две точки зрения на сущность взаимоотношений Александра с его главным полководцем. Это различие вызвано неодинаковыми позициями античных авторов в отношении самих восточных завоеваний и роли в них македонского завоевателя.
