Восьмой круг. Златовласка. Лед - [230]

Клинг лежал одетый на кровати в маленькой квартирке, которую снимал неподалеку от моста, положив руки за голову, повернувшись лицом к окну, чтобы видеть автомобили, движущиеся по мосту в Калмс-Пойнт. Это, наверное, театральные зрители — все спектакли как раз закончились, и люди разъезжались по домам. Люди ехали домой. Он тяжко вздохнул.

Револьвер лежал в кобуре на комоде в другом конце комнаты.

Он часто думал об этом револьвере.

Когда он не думал об Августе, он думал о револьвере.

Он подумал, что зря позволил Брауну забрать домой весь материал. Лучше бы сейчас отвлечься, заняться делом, а не думать об Августе или о револьвере. Он знал, что Браун ненавидит бумажную работу и был бы счастлив от нее избавиться. Но Браун ходит вокруг него на цыпочках, да и все ходят вокруг него на цыпочках последнее время: нет, Берт, все нормально, ты иди домой, отдохни, ладно? Я разберусь с этим материалом к утру, и мы потом его обсудим, хорошо? Будто умер кто-то из его близких родственников.

Они все знали, что кое-кто умер, и держались с ним так же неловко, как люди всегда ведут себя со скорбящими — не зная, куда деть руки, не умея выразить соболезнование. Он всем им сделает одолжение, не только себе. Возьми револьвер и…

Хватит.

Клинг повернул голову на подушке и посмотрел в потолок.

Он знал этот потолок наизусть. Знал каждый пик и долину, образованные трещинами грубой штукатурки, каждое пятно и каждую паутинку. Он некоторых людей не знал так хорошо, как этот потолок. Порой, когда он вспоминал об Августе, глаза застилали слезы, и старый друг-потолок размывался перед взором. Если он все-таки решит воспользоваться револьвером, надо осторожнее выбрать угол. Не хотелось бы, чтобы пуля вышла из макушки и проделала отверстие в потолке. Нет, только не в старом приятеле-потолке. Он улыбнулся. И подумал, что тот, кто улыбается, вряд ли намерен в ближайшее время сунуть в рот револьвер.

Черт, он ведь правда не хотел доводить ее до слез.

Клинг порывисто сел на кровати и потянулся за справочником Айсолы, лежавшим на тумбочке. Полистал его, не особенно надеясь, что найдет ее в списке, и не удивился, когда не нашел. В наши дни, когда преступников выпускают из тюрьмы через десять минут после того, как посадили, не многие полицейские готовы указывать свои адреса в телефонных книгах. Он набрал номер полицейского коммутатора, знакомый ему наизусть, и попросил служащего, ответившего на звонок, соединить его с добавочным «12».

— Ведомственный каталог, — ответил женский голос.

— Мне нужен домашний номер полицейского, — сказал Клинг.

— Является ли звонящий полицейским?

— Является, — сказал Клинг.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Бертрам А. Клинг.

— Звание и номер значка, пожалуйста?

— Детектив третьего класса, 74579.

— А вторая сторона?

— Эйлин Берк.

Пауза.

— Это шутка? — спросила женщина.

— Шутка? Почему шутка?

— Она звонила десять минут назад, просила ваш номер.

— Мы вместе работаем над одним делом, — сказал Клинг, сам не понимая, почему лжет.

— Она вам позвонила?

— Да, она мне позвонила.

— Так почему вы не спросили у нее домашний номер?

— Забыл, — сказал Клинг.

— Здесь вам не служба знакомств, — проворчала женщина.

— Я же сказал вам, что мы вместе работаем над делом, — сказал Клинг.

— Конечно, — сказала женщина. — Ладно, подождите, я поищу.

Клинг стал ждать. Сейчас она ищет его имя в компьютере, проверяет, действительно ли он полицейский. Он посмотрел в окно. Снег сыпал гуще. Ну сколько же можно-то?

— Алло? — сказала женщина.

— Я все еще здесь, — сказал Клинг.

— Компьютеры зависли, пришлось искать вручную.

— Ну что, я настоящий коп? — спросил Клинг.

— Кто вас теперь разберет? — ответила женщина. — Диктую номер, записывайте.

Он записал номер, поблагодарил и нажал на рычаг телефона. Затем отпустил рычаг, услышал гудок, уже собрался набрать, но замер в нерешительности. «Чего я тут начинаю? — подумал он. — Я не хочу ничего начинать. Я не готов ничего начинать». И опустил трубку на рычаг.

Содержимое банковской ячейки оказалось очень интересным. Как начал наконец понимать Браун, торговля драгоценными камнями для Эдельмана была не более чем хобби по сравнению с тем, что представлялось его настоящим бизнесом — накоплением недвижимости в различных зарубежных странах. Сделки на землю, дома и офисные здания в таких разных странах, как Италия, Франция, Испания, Португалия и Великобритания, судя по датам на договорах, он начал заключать пять лет назад, а последняя была подписана совсем недавно. В одном только июле прошлого года Эдельман приобрел сорок тысяч квадратных метров земли в местечке под названием Порто-Санто-Стефано за двести миллионов итальянских лир. Браун не знал, где находилось это Порто-Санто-Стефано. Он также не знал, сколько стоили полгода назад итальянские лиры. Просмотрев финансовую страницу утренней газеты, он выяснил, что на сегодня обменный курс составил сто лир за двенадцать долларов США. Браун не имел понятия о колебаниях валютного курса за последние шесть месяцев; если исходить из текущего курса, Эдельман заплатил за землю что-то около двухсот сорока тысяч долларов.

Все это хорошо, думал Браун. Человек желает прикупить большую оливковую рощу в Италии, ну и замечательно, закон не против. Но где погашенный чек в долларах США или итальянских лирах на сумму этой сделки, закрытой в Риме восьмого июля прошлого года? Двести сорок тысяч долларов — даже больше, если учесть юридические и налоговые издержки, — перешли из рук в руки в июле прошлого года.