Вопросы цены и стоимости - [15]

Это было уже слишком! Юношу колотило да самого вечера, он трижды проклял себя, что отошел от Ожье, а сам мужчина, встревоженный долгим отсутствием своего лисенка, когда уже надо было сниматься с якоря, к своему удивлению обнаружил его на канатах на корме. Равиль сидел, зажав коленями ладони, и уставившись перед собой остановившимися слепыми глазами.

— Никогда… Никогда больше… — шептал он, как заведенный.

— Малыш, ты что? — Ожье впервые за него испугался.

Вместо ответа на вопрос, Равиль взглянул на него таким же невидящим взглядом, но потом тот сменился какой-то непонятной решимостью. Наверное, в этот момент он окончательно определил для себя цель — он никогда больше не будет вещью! Не позволит. Сделает все и даже больше!

Юноша часто ловил на себе восхищенные и оценивающие, порой откровенно похотливые взгляды, которые раскусывал на раз-два… Иногда это даже льстило, иногда очень льстило: мол, — да, я молод и красив, я вам нравлюсь, а вы мне — нет!

Игра забавляла главным образом потому, что ему нечего было опасаться: рядом был Ожье, снисходительно наблюдавший за щенячьими проделками, пробующего зубки и коготки лисенка, а Равиль благоразумно никогда не переходил границ — это было так увлекательно, играть в недоступное прекрасное видение, как будто он на самом деле представлял собой воплощенную ангельскую невинность…

Но, возвращаясь к тому вопросу, с которого начали… неужели, несмотря на все это, он имеет наглость хотеть от этого великолепного, потрясающего, изумительного мужчины и человека что-то большее, кроме того, что уже получил… получил не прося, просто так!

— Вот видишь! — подытожил Ожье долгую паузу, и руки разжались.

Равиль едва не вскрикнул: обостренным звериным чутьем, он понял, что только что сделал непростительную ошибку, но даже не знает какую, и потому не может исправить тут же, пока не поздно… В торопливом стремлении ухватить за хвост эту упущенную синюю птичку, юноша вдруг выпалил:

— А почему ты сам не захотел быть моим крестным отцом?

— Потому что я тебе не отец, — кратко обозначил Ожье.

* * *

Внешне Равиль вошел в новую жизнь естественно и свободно, впечатляя своего покровителя бешеной скоростью, с которой он подстраивался и подстраивал под себя условия действительности. Нужно признать, что каким бы не было у парня прошлое, но оно развило, в том числе, и похвальные качества.

Возможно, юноша не блистал выдающимися талантами — пением, музыкальностью, способностью к стихосложению, например — однако в повседневной жизни его целеустремленность окупала многое, а здравый смысл, трезвый расчет и отсутствие всяческих иллюзий компенсировали остальное.

Уж упорству и настойчивости юноши многие могли действительно лишь позавидовать! Если Равиль от чего-то отступил, замешкался, — это значило, что он просто оценивает, переосмысливает ситуацию в поисках нового пути или нового решения. Изо дня в день он ни мгновения не проводил в праздном безделье, даже если порой это так выглядело. Если Равиль не сидел над счетами, выверяя цифры с дотошностью старого ростовщика-еврея, упрямо и неотступно пробивая себе место помощника купца, — значит, учился чему-нибудь другому. И не важно, географии (основных торговых путей) или как правильно подвязывать чулки, да чтобы красиво и удобно было. Тоже небесполезная наука…

Им можно было бы восхищаться. Равиль не покладая рук работал над собой, старательно изживая образ мальчика для утех, и по сути, всего за несколько месяцев переменился почти полностью. Он совершенно отказался от языка, на котором говорил сколько себя помнил: так быстрее привыкаешь к чужому, а мягкий, но неистребимый акцент к тому же придавал речи чарующую плавность и глубину тембру.

Он спокойно принял иную религию. Правда, Грие, как и сам Равиль, прекрасно отдавал отчет в отсутствии у юноши хотя бы зачатков религиозности, зато внешние атрибуты соблюдались неукоснительно — что еще надо? С мыслей пошлин не берут, а поп что клоп — людскую кровь пьет, верно сказано! В общем, Бог — богом, а люди — людьми, Его слуги кадят часто — не успеваешь кланяться, так что Равиля оставалось только похвалить за деловой подход к вопросу. Привычка же, в задумчивости теребить изящно-строгий золотой крестик на тонкой цепочке — становилась тем самым последним штрихом, делающим приобретенный образ завершенным.

Хорош был этот самый «образ», никакого терпения не хватало! И тут мальчишка правильно рассудил: внешность у Равиля без всяческих усилий броская — золотой отлив темных кудрей до плеч, большие глаза с ярким крупным зрачком, черты не то чтобы правильные, но уравновешивали друг друга превосходно… Как и фигура: в том же смысле, что и Ожье, юноша разумеется не впечатлял мужской статью, но низкорослым и тщедушным его назвать было нельзя — где надо, для своих лет он был развит вполне, без присущей многим «вьюношам» подобного возраста жеребяческой нескладности. А заодно и свойственной его бывшим собратьям по участи постельного раба, давненько утраченной женскости. Ожье не сомневался, что если понадобиться, Равиль со свойственным ему артистизмом сыграет и это, но пока требовалось совершенно обратное, и юноша избрал амплуа сурового и сдержанного, верного помощника облагодетельствовавшего его состоятельного человека. Весь мир театр… Равиль — играл!