Вольный стрелок - [15]

Потому что в нее всегда что-нибудь приходит…

Глава 4

Рядом с забившими парковку престижными иномарками мой маленький и старенький «гольф» смотрелся довольно грустно — и я, не желая огорчать его таким соседством, свернула в переулок, обнаруживая, что хороших, пусть и менее дорогих, машин хватает и здесь. Престижные, типа «БМВ» седьмой серии и «мерседесов» от «трехсотого» и выше, вытянулись вдоль кладбищенской ограды и плотно оккупировали заасфальтированный пятачок напротив входа на кладбище — а тут стояло что попроще.

Место для «фольксвагена» нашлось только метрах в десяти за рынком — судя по всему, господин Улитин пользовался популярностью. А может, просто именно в эту субботу на Ваганьковском был день визитов к покойным родственникам и друзьям.

Втиснутый между большим японским внедорожником и «фордом-скорпио», «фольксваген» быстро потерялся из виду — когда я обернулась, отойдя метров на десять, то его не увидела, более крупные соседи прикрыли его полностью. Но я за него не беспокоилась никогда — интереса для угонщиков он не представляет. По крайней мере за те три года, — что я на нем ездила, ни одного эксцесса не было.

Ну в самом деле, кому нужен маленький «фольксваген-гольф» девяностого года рождения — это если верить документам, потому что не исключено, что он старше и что спидометр подкручен. Когда я его покупала три года назад, он якобы проехал всего восемьдесят тысяч — это за пять лет жизни. Так что я не исключала, что тот, кто мне его продал, что-то там нахимичил. Но в любом случае я не жаловалась и машиной своей была жутко довольна — маленькая, юркая, ест мало, неприхотлива в быту, а в сервис за три года я обращалась только два раза.

Причем во второй раз — когда решила ее покрасить, потому что краска потускнела, а мне хотелось, чтобы машина поярче была.

Мы с ним дружны, с «гольфом», — я его эксплуатирую нечасто, ну а он в благодарность меня не подводит. В отличие от когда-то давно подаренных мне папой «Жигулей» — которые, будучи всего-навсего трехлетними, постоянно нуждались во вмешательстве автомехаников. Я им за это платила, правда, — вмятинами, ездой по ухабам и открытым люкам и прочими неприятностями. Водить-то не умела, училась только — вот им и доставалось. А мне — от них.

Так что через два года я взвыла и купила «гольф». Шла домой из редакции и увидела своего уродца. А на нем объявление, гласившее, что его срочно хотят продать. И хотя все, с кем я консультировалась, отговаривали меня от этого шага — стремно, мол, покупать у незнакомого, которому ничего не предъявишь, если машина через пару недель просто умрет от старости, — я решилась-таки.

И ни разу об этом не пожалела. Потому что он оказался жутко удобный и не разонравился мне за три года, и опять же иномарка — на которую не позарится ни один грабитель и которую не тормозит милиция, понимая, что с хозяйки этого маленького старенького уродца ничего не возьмешь.

Вот и сейчас я легко выкинула его из головы. И шла медленно ко входу на кладбище, думая не о том, не случится ли что с моим уродцем, а о том, что народ на похороны господина Улитина съехался солидный. По крайней мере выстроившиеся напротив кладбища иномарки в большинстве своем имели блатные номера, и водители прогуливались у машин, поджидая хозяев. А на территорию кладбища пара «шестисотых» даже заехала несуеверно, встав сразу за воротами, — имущих власть и деньги пускают везде.

Последний раз такое скопище дорогих иномарок я тут видела на похоронах Отари Квантришвили — весной девяносто четвертого. Тогда их даже побольше было — понаехали и чиновники, и звезды эстрадные, и спортсмены известные, и бизнесмены, и представители криминального мира. Вот это была толпа — и куда ни глянь, везде кого-то известного замечаешь. Здесь, правда, было поскромнее в плане машин — но не намного.

Сейчас я вряд ли могла объяснить, зачем приехала сюда — скорее по наитию, на тот случай, что вдруг увижу что или услышу. На тот самый всякий случай, который выручает иногда. Потому что не раз у меня бывало такое, когда слепая абсолютно и пустая поездка или встреча вдруг могли дать ошеломляющий результат. И давняя подруга какого-нибудь большого чиновника могла ни с того ни с сего сообщить, что его сын в таком-то году сбил в пьяном виде пешехода, — а ничего не представлявший собой человек, который просто не мог владеть никакой информацией, внезапно выкладывал ценные сведения о причастности некоторых милицейских чинов к бандитской приватизации питерского порта.

И пусть все это сообщалось не для печати и рассказчики не предоставляли никаких документальных подтверждений — но это уже была ниточка. Даже толстая нить, за которую надо было только потянуть, чтобы она превратилась в веревку, а потом и в канат.

Здесь, правда, все обстояло похуже — меня тут никто не ждал и ничего рассказывать мне не собирался. И не стоило рассчитывать, что в толпе безутешных родных и друзей господина Улитина я увижу какого-нибудь хорошего знакомого, готового поделиться со мной фантастически интересными фактами. Но я все же поехала. Еще вчера, сразу после похода на Петровку, запланировав этот визит.