Волков тебе по следу - [18]

«Глубокоуважаемый кел Эймес. Многие годы я являюсь поклонником Вашего таланта. В подражание Вам я тоже пишу стихи и музыку, однако природная застенчивость не позволяет мне исполнять их публично. Шлю вам одну из своих песен. Оная, я отдаю себе в том отчет, и близко не стоит рядом с Вашими.

— Айрел остановился и болезненно поморщился — его душа восставала против столь вопиющей лжи. Хотел даже последнюю фразу вычеркнуть, однако чуть поразмыслив, решил ее оставить. Горько вздохнув, он продолжил: — Тем не менее, если вдруг она покажется Вам хоть сколько-нибудь достойной, Вы оказали бы мне огромную честь, хоть раз ее исполнив, — мужчина снова замер, думая, чего бы еще приписать.

В прошлом он не единожды получал подобные письма. Чаще всего они гласили что-то из разряда: «Думаю, ты достоин исполнить мой шедевр. Гордись оказанным тебе доверием», — и содержали какой-нибудь абсолютно бездарный плохо рифмованный текст с потугами на глубокий смысл. Обычно Айрел их сжигал или выбрасывал. Очень не хотелось, чтоб коллега так же поступил и с его посланием.

«Пусть Каллихар и впредь ведет Вас за руку», — приписал он обычное бардовское пожелание удачи. Никогда прежде музыкант не адресовывал его никому, кроме самого себя, но кел Эймес это явно заслуживал.

Подув на чернила и убедившись, что те высохли, мужчина аккуратно сложил оба листа, затолкал их в заранее приготовленный конверт, запечатал.

— Я хочу, чтоб ты подбросил это барду, — протянул послание позевывающему Кеане, уже почти заснувшему в уютном просторном кресле. — Пожалуйста, — добавил Айрел, заметив на его лице полное отсутствие желания идти куда бы то ни было.

В отличие от Кендрии, чьим жителям дай только повод собраться в гильдии, цеха, ордена и кружки по интересам, в Кирше главным и чуть ли не единственным объединением людей являлся клан. Кто-то периодически пытался наладить межродовое сотрудничество в рамках какой-либо профессии, однако ни одного крепкого и плодотворного союза по сей день так и не сложилось. Барды не были исключением. Петь и выступать здесь мог любой желающий, не скованный никакими правилами и ограничениями. Киршские певцы свободно путешествовали по городам и селам, делились и обменивались друг с другом песнями — абсолютно невозможная в Кендрии вещь. Так что если одному из них попадалось в руки или приходило в голову что-то стоящее, можно было не сомневаться, что скоро оно зазвучит по всей стране. Род Дегиан, к коему принадлежал кел Эймес, особенно славился своими бардами — не зря на их гербе был изображен соловей. Недоброжелатели зло шутили, что кроме как петь, в этом клане больше ничего не умели. Дегиан это не смущало: всё равно их кроме музыки ничто толком не интересовало. И с ней перед ними были открыты любые двери.

Скоро за каждой из них зазвучит песня о Майре Роттери.

Салум некоторое время мрачно глядел на Айрела едва приоткрытым глазом, затем нехотя встал, забрал у него конверт и вышел.

* * *

Кел Эймес пришел к себе в комнату далеко за полночь и слегка навеселе. Захлопнув дверь, он нетвердой походкой прошествовал к кровати, на ходу пытаясь высвободить руки из тесных рукавов. Кое-как справившись с упрямой одежкой, бард небрежно отбросил ее в сторону, не заботясь, куда она упадет, и плюхнулся на постель. Вспомнив, что забыл снять обувь, пару минут безуспешно ковырял одним сапогом пятку второго. Убедившись, что ничего так не выйдет, он нехотя сел и принялся разуваться нормально. Стоявшая на невысокой тумбе масляная лампа, сопровождавшая музыканта во всех его переездах вот уже десять лет, поигрывала уютным огоньком, вздрагивавшим от неловких взмахов рук и голенищ. Вызванные им тени нервно подергивались на перекошенных стопках мятых и местами заляпанных чем-то жирным листов с нотами и текстами, захламивших не только крышку прикроватного шкафчика, но и пол вокруг него.

Мужчина, решив, что всё остальное можно будет переодеть и с утра, потянулся затушить фитиль, как вдруг взгляд его упал на конверт, лежавший поверх грязных обтрепавшихся бумаг. Такой белый, чистый и аккуратный, что кел Эймес поначалу растерялся — настолько неуместно он смотрелся среди его вещей. Бард недоуменно его взял, повертел в руках, пытаясь вспомнить, что это, откуда и как к нему попало. Так и не опознав, вскрыл и вытряхнул содержимое.

Мельком просмотрев текст письма, криво усмехнулся и смял листок. Так же собирался поступить и со вторым, однако, не сдержав любопытства, всё же глянул на песню. Сонный невнимательный взгляд споткнулся о третью же строчку и замер. Вернулся к самому началу и пополз по словам уже куда вдумчивей. Кел Эймес недоверчиво вздернул бровь и покосился на скомканное письмо: у застенчивости автора, похоже, действительно не было границ. Бард тряхнул головой и крепко зажмурился, силясь избавиться от остатков хмеля. Еще какое-то время он просто читал, напрягая зрение в мутном слабом свете, затем не удержался и сходил за лютней.

3

Айрел с Кеане спускались к завтраку, когда дорогу им заступил вышедший из-за угла Элжин Говерал.

— Поговорим? — вместо приветствия предложил он, захлопывая небольшую книжечку и отработанным движением убирая ее за пазуху.