Потому что в округе появился оборотень.
Долгий зимний вечер. За окном вовсю гуляет метель. С завыванием, ветром, густым снегом — все как положено. Только что ушел Васильев, наш участковый, со своим другом Тимофеевым. Оба пьяные. Их и трезвыми никто не любит, а тут — тем более. У Васильева родилась дочка. «Вся в меня», хвастается Васильев и от этого становится неуютно. Бедная девочка! Теперь он разносит эту весть лично, хотя в поселке все уже знают. Эта бесноватая парочка исчезает в ночи и их следы засыпает снег. Они теряют четкость контура, сливаются с общим белым фоном. Калитку они не удосужились закрыть, паскудники, и она хлопает на ветру.
У нас в доме тепло и уютно. В печи горит огонь, потрескивают дрова. Чай с целебными травами разлит по стаканам, остывает. В такие минуты дядю, как никогда, тянет на разговоры. Хлебом не корми, только дай что-нибудь рассказать, чему-нибудь научить. А учитывая, что он только что выпил за здоровье нового человечка, тем более. Я уже школьник, самое время постигать дядины науки. А так как все местные полезно-целебные травы и их свойства я уже знаю, дядя мне объясняет более серьезные вещи, хотя посторонний слушатель примет их за сказку: как задобрить домового, как обмануть лешего, что делать при встрече с оборотнем.
Мы сидим за столом, друг против друга, дуем на чай, обжигаем руки.
— А русалок ты видел? — спрашиваю я.
— Русалок? — улыбается дядя, — Нет, не видел. Наверно, их и не существует в природе.
— А они мне сегодня приснились, — говорю я задумчиво, — у них такие красивые хвосты, на солнце переливаются.
— Ну, если приснились, может где-то и обитают, — как бы соглашается дядя, — только чему там переливаться — рыба она и есть рыба, даже если наполовину.
— И песни поют красивые, — продолжаю я, — в сердце проникают, за душу берут.
— Завлекают путников неразумных, — ломает дядя мне весь романтический настрой, — опасные существа. Коварные. Так в сказках говорят.
— А зачем завлекают?
— А кто же этих женщин поймет? Особенно хвостатых, — отмахивается дядя, — вот в следующий раз приснятся — спроси.
Какое-то время мы сидим молча, пьем чай, думаем о чем-то своем. Я — о русалках. Вдруг дядя, что-то вспомнив, резко поднимается со стула и идет в свою комнату. Выходит оттуда, держа в руках длинную коробочку. Коробочка светло-коричневого цвета, покрытая лаком. На ней изображена молодая пара — красна девица с коромыслом и ведрами полными воды и парень, видимо рассказывающий свежий анекдот. Причем парень не спешит помогать девушке. Оно и понятно — не мужское это дело, тяжести таскать. Уж лучше поддержать морально.
Дядя осторожно ставит коробочку на стол, открывает ее, достает оттуда нож. Самый обыкновенный нож, без лишнего изыска. Никаких разноцветных камней на рукоятке, ни настоящих, ни искусственных. Обмотана рукоятка черной кожаным шнуром, чтобы руки не скользили. Лезвие без желобка, обоюдоострое, немного искривленное. Обыкновенный такой, простой ножик. Ручная работа. Разве что — очень старый. Сразу видится печать времени, как на всех старинных вещах, прошедшие через два-три века.
— Вот, Серега, смотри, — начал он с воодушевлением, — какая вещь интересная.
Я молчу, вопросительно смотрю на дядю.
— Выковал ее давным-давно наш с тобой предок. Звали его… — дядя посмотрел на потолок, мучительно вспоминая имя, — звали его.… Да и неважно, как его звали, но человек, видимо, был хороший. Сам выковал, сам и заговорил.
Дядя опять уставился в пустоту:
— Как же его звали-то…
Минуты две я наблюдал, как дядя находится в прострации.
— И что этим ножиком делают? — оборвал я нить его мучительных воспоминаний.
— Да нет, Серега, — очнулся дядя и серьезно посмотрел на меня, — рано еще тебе знать. Пока имя не вспомню, не стоит. Уж больно опасная вещь. Да и зима сейчас холодная, без одежды замерзнешь, прыжка не успеешь сделать. Летом расскажу, когда потеплеет малость. Школу как раз закончишь. Поумнеешь от полученных знаний. Да и спать уже пора.
Дядя аккуратно положил нож обратно в коробку и ушел к себе в комнату.
Честно говоря, я абсолютно ничего не понял из сказанного. Причем тут нож и моя одежда? Да и что может эта «уж больно опасная вещь»? Может хлеб режет, не оставляя крошек, улыбнулся я. Пожал плечами. Ладно, подождем лета.
Я подошел к окну, долго и заворожено смотрел на падающий снег. Он летел беззвучно, осторожно опускаясь на белую землю. Ветер утих, калитка перестала хлопать, а деревья раскачиваться. По селу разлилась ночная тишина. Волшебная, таинственная. Будто ангел летит над нашим селом и природа не осмеливается мешать его полету. По нашему двору, напрямую по заснеженным грядкам, проскакала небольшая длинноухая фигурка.
Заяц-провокатор, подумал я. Друг Степаныча. Эдакий паскудник.
