Волчья ягода - [6]

— И пошел ты! Сам еще придешь!

Конечно придет — энергию девать нужно было куда-то. Постоянно. Одной пробежки и занятий рукопашкой по средам и пятницам было недостаточно. Ближайшую неделю можно было немного расслабиться — луна пошла на убыль, настроение нормализовалось, и волчье «хочу» пока спало, пресытившись недавней ночной прогулкой, во время которой был пойман и разодран заяц и вырыта большая яма под забором соседей: зверь любил провоцировать соседского добермана, кружась снаружи, пока тот метался внутри, заходясь рычанием и роняя хлопья пены из пасти. Волк свое преимущество в массе и размерах знал, разодрал бы его не труднее, чем зайца, и бесил пса исключительно ради удовольствия. Нельзя было сказать, что Глеб при этом оставался в стороне — это был он же, но другая, темная его часть, живущая инстинктами.

И если поначалу он считал себя проклятым, то сейчас ясно осознавал преимущество перед другими людьми, которые не могли вот так искренне упиваться свободой, ветром, бегом крови по венам и азартом охоты, если подворачивался удачный случай. Ради такого можно было перетерпеть и крайне болезненное превращение с выламыванием костей и разрывом мышц, что срастались заново. От боли, наверное, можно было и сдохнуть, если бы не высокий болевой порог. Да и сам волк потом, еще ослабленный, с затуманенным мозгом, выискивал по запаху какие-то целебные травки, раскапывал корешки, и становилось значительно легче. Откуда знал, что нужно искать — неясно. Дед, посвятивший изучению своего семейного дара не один год, считал, что душа зверя — подселенец, и зачитывал внуку привезенные из Сибири шаманские сказания:

— Перевоплощение шамана в зверя называется «ие-кыла». Оно тщательно скрывается от всех. В древности люди верили, что только один раз в году, когда последний снег почернеет, шаманские ие-кыла появляются на земле; тогда души шаманов, воплощенные в них, рыщут везде: их видит только глаз колдуна, обыкновенные же люди их не замечают. Сильные и смелые из них пролетают с шумом и ревом, слабые — тихонько и крадучись; особенной драчливостью и задором отличаются шаманки, и если среди них встретится настоящая колдунья, то никому не уступит. Неопытные или задорные шаманы часто вступают в драку, что приводит к болезни или даже смерти того, чей ие-кыла был побит. Когда сходятся на бой первоклассные силачи-шаманы и, сцепившись, лежат в продолжение нескольких месяцев, даже лет, не будучи в состоянии одолеть друг друга; тогда люди — собственники этих ие-кыла, сильно болеют, пока один из них не умрет и не освободит другого. Самые слабые и трусливые бывают собачьи шаманы, самые сильные и могущественные те, чьи ие-кыла — громадный бык, жеребец, орел, лось (сохатый), черный медведь.

Самые несчастные шаманы — это те, которые могут перевоплощаться в волка, медведя или собаку; эти звери ненасытны, им все мало, сколько бы ни добывал для них шаман-человек; особенно собака не дает покоя своему двуногому двойнику: она грызет зубами его сердце, рвет его тело. Тогда шаман сильно хворает и мучается. Ворон тоже плохой ие-кыла; орел и бык-порос называются «чертовскими бойцами и воителями», их титул самый лестный для шамана. Если является новый шаман, то другие шаманы сейчас же узнают об этом по появлению нового, не замеченного ими до сих пор ие-кыла.

В россказни эти Глеб не верил, он скорее признал бы себя человеком с раздвоением личности, чем двудушным или… кем похуже. Но и вторым Билли Миллиганом тоже не был — сложно было объяснить свое второе «я», которое и вторым то не являлось. И первым тоже — просто другим. Оно никогда не засыпало, думало параллельно, и даже во время физиологического сна постоянно вполуха прислушивалось и остерегалось всего. Поэтому Глеб, проснувшись среди ночи, услышал, как в комнате нового брата кто-то завывает. Тихо, человек бы и не услышал сразу, но жалобно. Подобравшись к двери, он привалился плечом к стене и скрестил руки на груди, вслушиваясь в тревожащие всхлипы — похоже, Пашу терзали кошмары.

Неудивительно, ведь тот и трех дней в новой школе не продержался без происшествий. Пашку выловили после бассейна в душевых Эдик и Никита, вечный его товарищ по подколам.

— Опа, Эдя, я тебе косарь теперь должен! — загоготал Никита, проходя мимо стоящего под душем Пашки. — Есть у него член, а ты «девочка, девочка»…

Парни из параллельного класса присвистнули, ввернули свою шутку про то, что сегодня ты смотришь на чей-то член, а завтра уже подставляешь очко, и тема развилась очень быстро. Пашка, хоть и покраснел по самые плечи, ссутулился, но достоял до конца, смывая с себя шампунь, и ушел после Эдика. Глеб, покосившись на его хрупкие плечи, тонкие руки, худые ноги и при этом хорошую, годную, как сказал бы Толик, его старший приятель из чата онлайн-игры, открытый гей, задницу, подумал, что доебутся еще не раз.

И оказался прав: к концу недели Паша осунулся, явно стеснялся отвечать на занятиях, в столовой тоже не появлялся, хотя прилепившийся к нему Олежка настоятельно звал на обед. Стоя у ворот гимназии и ожидая отца, Глеб, принюхавшись к появившемуся запаху сигарет, сказал: