Волчья ягода - [17]

Там же, на грани, дышалось с трудом, и частое, рваное дыхание тонуло в шуме воды.

Глеб, меряющий в это время шагами комнату, застегивал на ходу рубашку. Руки после встречи в коридоре дрожали, и застегнуть толком не получалось. Дед, рассказывая про привязанность, все значительно преуменьшил — слово «привыкнуть» теперь стало его личным бичом.

И никуда не деться.

Вспомнив небезызвестный фильм про алебастровых вампиров и оборотней размером с теленка — где такие водятся, любопытно? — Глеб, не удержавшись, расхохотался в голос, представив Пашку с выражением лица Беллы.

Ему бы, к счастью, не пошло.

— Ты идешь? — заглянул в комнату вышеупомянутый Пашка, глянул на его расстегнутую ширинку, заметно смутился и добавил: — Я во дворе подожду.

А вот это уже интересно. Смутился — почему? Не похоже на него.

Блядство.

Как ухаживают за парнями? Что вообще с ним делать? В кино сводить, мороженое купить?

Волк тут же вклинился — купить, купить мороженое. Потом оно может потечь. На руки. И можно будет облизать.

Вот дурак, господи.

А обязательно — ухаживать? Как ему объяснить свои порывы, которые даже сексуальным желанием не назвать — только пометить, присвоить себе, спрятать подальше, чтоб не ввязывался в неприятности. Типичное поведение альфа-самца. Примитивизм.

А секс…

Глеб, сев в машину, воткнул наушники в уши да так и замер с телефоном, забыв про музыку.

Секс.

Парни же. Они оба парни. Это сложнее. Вопрос времени когда это случится — через месяц, год, два, но случится, захочется большего. И это снова ответственность — провести себя и партнера через сам процесс с комфортом, без лишних травм. Смазка, черт, без нее никуда…

Волк внутри забеспокоился — можно, в крайнем случае, облизать…

Глеб взвыл.

— Все нормально? — обернулся отец, а Пашка вздрогнул.

— Да, палец молнией защемил, — сказал Глеб.

* * *

Пашка в школе с каждым днем вел себя увереннее — «Эдик и Ко» отвязались, молча зубоскалили разве что. Глеб, сидя рядом с ним большую часть уроков, сумел научиться контролировать свои сиюминутные желания потрогать его, притерпелся не пялиться в открытую и даже начал собой гордиться, подумывая о будущем. Обычно на математике, когда Пашка строчил что-то с умным видом в тетради, а он втихаря его рассматривал.

Не обязательно ведь вступать в отношения именно сейчас, сразу. Можно подождать, пока он подрастет, привыкнет, все равно ведь рядом, никуда не денется, а потом Глеб сумеет ему все объяснить. И Пашка обязательно поймет — его ведь тоже к Глебу тянуло, ну дурак же не заметит.

Глеб бы так и рисовал воображаемые картины их совместного благополучия, если бы сама собою не нарисовалась Нинель, тоже дочка какого-то чиновника из параллельного класса. Шла в библиотеку и обронила стопку учебников на лестнице, а Пашка кинулся помогать, пока Глеб с мрачным видом ждал его внизу лестницы.

— Да ничего, я бы сама! — воскликнула Нинель, присев на корточки и сметая рассыпавшиеся листы краем юбки в складку.

— Мне не трудно, — ответил Пашка, сдул со лба волосы, улыбнулся.

Глеб опомнился до того, как зарычал вслух — он бы мог.

Улыбается, надо же. И кому? Дуре какой-то длинноногой. А она ему.

— До библиотеки донести тебе? — спросил Пашка.

— Мы опаздываем, сама донесет, — произнес Глеб, взлетев по ступенькам и впихивая учебники опешившей девчонке.

Пашка, улыбнувшись еще раз, на прощанье, заметил, шагая к выходу:

— Ты ее не любишь или мне показалось?

— Не люблю. Стерва она, — ответил Глеб.

— А с виду милая, — вздохнул Паша.

На следующий день Нинель подсела к Паше в столовой и они мило щебетали втроем: Паша, Нинель и Олежка. Глеб, не будучи идиотом, видел, что Паша ей понравился. И это было очень, очень плохо для самой Нинель, потому что зверь внутри бесновался, требуя своей личной сатисфакции, правда, пока не ясно за что.

В тот же вечер Пашка, сидя за ужином, залип в телефон.

— Паш, остынет суп, — заметила Дарья, на что тот лишь хмыкнул. — Суп, кстати, потрясающий! Васенька, с чем это он?

— С сыром и грибами, — ответила та, мимолетно коснувшись руки Глеба под столом.

Глеб отодвинулся. Бесило все.

Пашка тоже привык к Глебу, научившись не вздрагивать, когда тот к нему обращался, не отводить взгляд. Напряжение, висевшее между ними, истончилось в тонкую струну, которая теперь реагировала звоном на любые виды взаимодействий.

Нинель была хорошенькая, милая девочка, такая, каких любили все мамы без исключения — вежливая, на удивление простая, неболтливая. С ней можно было подружиться, если бы она не хотела большего.

Паша, отвечая в смс односложно, надеялся, что она отстанет сама. С Глебом отношения складывались все страннее и страннее. Паша о мальчиках не задумывался до знакомства с ним. Рядом с Глебом пропадало ощущение, что они одного пола, они рядом друг с другом были просто людьми. Поначалу. А потом, когда появилась Нинель, Паша невольно начал сравнивать.

У Нинель были красивые полные губы, у Глеба не пухлые. Обычные губы, очерченные твердо, по-мужски. Тоже красивые. Но губы Нинель на фантазии не наталкивали, а вот Глеба он помнил на вкус. И этот вкус наводил не только на фантазии, но и на конкретные действия долгими ночами, когда ветви дерева скреблись в окно.