Волчья ягода - [11]

Глеб потер переносицу пальцем, сосредоточился на своих разумных, человеческих мыслях, но и тут господствовало появившееся сопереживание. Пашка был таким же, как и он, его так же отодвинули сейчас на второй план и предоставили самому себе. А здесь, на втором плане, было невесело.

Глеб щелкнул настольной лампой, и Паша распахнул огромные совиные глазищи.

— Ты тему со скалярным произведением векторов хорошо помнишь?

Глеб ее тоже знал, хоть и не на пятерку, но контрольную бы не провалил. В крайнем случае подсказала бы сидящая в соседнем ряду напротив ботанка Света. Только Пашку сейчас нужно было отвлечь, чтоб не занимался хуетой в виде ненужной пустой рефлексии. Сам Глеб, к слову, с момента появления волка, предпочитал преобразовывать душевные метания в голую физиологию — пробежка, тренировки в зале, секс. Последнее всегда равнялось исключительно понятию «Василиса», потому что влечения к кому-то определенному он прежде не испытывал, и Ваську выбрал потому, что это был самый доступный вариант. Да и она сама лезла, в общем-то.

Мысли свернули в странное русло — пока Паша с серьезным видом рисовал в тетради формулы, он попытался представить его с девочкой. Упорно не получалось, потому что Пашины тонкие музыкальные пальцы на чьей-то заднице не виделись. А вот чьи-то уверенные и горячие на его шее и плечах — очень даже.

Шея у него длинная тоже, изящная, девичья. Ресницы густые, загнутые вверх на кончиках, как у барышни. Губы поджимает забавно. Ямка за ухом пахнет теплом и мылом, а щеки гладкие и мягкие, наверное, и не брился еще ни разу.

Хотя откуда он знает, как пахнет эта блядская ямка?

Ах, ну да, недавно же вылизывал его в лесу, позорно, как чихуашка какая.

Позор, господи.

— …однако если векторы сонаправлены, то угол между ними считается нулевым, и скалярное произведение также… — Паша, подняв голову, моргнул. — Ты меня слушаешь?

— А что я делаю по-твоему? — вынырнул из мыслей Глеб. — Сонаправленные векторы. Ну?

Паша вернулся к формулам, а Глеб мысленно чертыхнулся — что за хрень он думает?

Когда Глеб окунулся в решение пробной задачи, Паша спросил:

— Ты не знаешь, чья собака бегает в лесу за домом?

— Какая собака? — отозвался Глеб, смотря в учебник.

— Большая. Черная такая. Но добрая, сама подошла, а потом убежала куда-то.

— Соседей, наверное, у них большие собаки, может, под забором яму подкопала. Как же ты, даже не сдрейфил?

— Ну, она сама подошла, — Паша смущенно отвел глаза. — И я не в себе был. Не рассмотрел толком.

— Один далеко не ходи, — сказал Глеб, отдавая ему тетрадь. — Мало ли, кто там еще в лесу. Бомжи, может.

Паша, заглянув в конец учебника и сверившись с ответами, воскликнул:

— Ого! Не такой уж ты и трудный. С первого раза ответ правильный нашел, — тряхнул головой, вздохнул. — Глеб, а можно я с тобой утром бегать пойду? Одному стремно. Да и мотивации нет.

— Тебе зачем? — удивился Глеб.

— Не всегда же дохляком быть, — улыбнулся Пашка, и Глеб завис, отмечая, каким симпатичным сразу стало осунувшееся лицо.

Утром договорились встретиться за воротами. Паша, начавший бодро, на тропинке сдох сразу, и Глебу, который и так бежал в непривычном для себя темпе, пришлось почти перейти на шаг.

— Хочешь, посиди пока под деревом, — сказал он. — Я добегу до шоссе и обратно.

— Ни хрена, — проговорил Пашка, споткнувшись, но удержавшись на ногах. — Я с тобой.

До шоссе он действительно добежал, а вот обратно полз раненой улиткой. Глеб, сбившись с темпа, шагал рядом, наблюдая краем глаза, чтобы попутчик не свалился в кусты.

— Хорошо, что сегодня ко второму уроку, — проговорил он, глянув на часы. — Так мы с тобой до восьми точно бы не успели, а в гимназии к девяти уже быть надо, сам знаешь. Надо еще раньше выходить.

— Ага, — прохрипел Пашка. — Завтра в шесть давай.

Если ты завтра сможешь встать с кровати — подумалось Глебу.

Спустя неделю Пашка уже мог выдерживать его темп целых пятнадцать минут, но это значительно помогло ему поднять самооценку. Он перестал сутулиться, не переживал так явно, стоя у доски, даже начал чаще улыбаться. И именно это привлекло к нему внимание отвязавшейся было компании Эдика, который однажды в понедельник подсел к Глебу в столовой. Рядом тут же плюхнулись Никита и Виталик.

— Бро, скажи нам по секрету, — шепнул он доверительно, слегка наклоняясь над столиком. — Твой родственничек… он — гей?

— Не спрашивал, — ответил Глеб нехотя — все равно не отстанут. — А тебя это волнует?

— Меня волнует, что такие сладкие мальчики ведут себя так, будто им все можно, — Эдик обернулся на засмеявшегося Пашу, которому Олежка что-то демонстрировал в телефоне. — Спорим, если я подойду и предложу ему отсос, он кончит прямо тут?

— Фантазия у тебя примитивная, — вздохнул Глеб, а Никита как всегда гыгыкнул. — Тебе самому хоть раз минет делали?

— Вообще-то да, — так быстро ответил Эдик, что Глеб подумал — точно врет. — Ладно, похуй. Все равно я б не подошел — мерзко рядом находиться.

— С чего вы решили, что он гей? Он не манерный, на ваши жопы в душе не пялится, трусы женские не носит, что не так? — спросил Глеб, а Виталик ответил:

— Смазливый больно. Телка же.