Во времена Николая III - [76]

    Приговор прозвучал для Геннадия.  Однако, Михаил воспринял его и для себя, понимая, что его ждёт, если он вздумает покинуть Научный Городок, а затем захочет вернуться  назад. Лучше не делать попыток возвращаться, когда путь отрезан. Говорят: уходя, уходи.

ХОЛСТ, ВИСЯЩИЙ НАД КОСЯКОМ ДВЕРИ

    Михаил собирался делать доклад на научной конференции в Риге. Его возлюбленная Катерина, живущая в том же городе, пожелала посмотреть, как выступает её суженый, но он запротивился, объясняя, что будет чувствовать себя неловко и  забудет о сидящих в зале, когда начнет выступать перед ней, а ему нужна аудитория. Тогда выбрали вариант, устраивающий обоих. Катерина согласилась послать вместо себя подругу, которая,  в свою очередь, сославшись на  занятость, в последний момент отказалась и вместо себя попросила поприсутствовать мужа. Во время доклада в зал вошёл степенный Оярс, излучающий добропорядочность и любезность. Увидев свободный стул в ближайшем ряду, он сел на свободное место. Михаил заметил его, но, озабоченный графиками и таблицами, перестал обращать внимание на вошедшего. После окончания конференции Оярс  подошёл к Михаилу и пригласил гостя посидеть в ближайшем  кафе. Михаил согласился. Находящийся  рядом Семён Михайлович тоже принял приглашение. Шагая по брусчатке старого города, Оярс поделился впечатлением,  что на сцене  в Михаиле увидел совершенно нового человека, совсем другого, чем ожидал, у которого исчезли медлительность  и молчаливость и появились живость и энергичность.

– Удивительно, как  преображается человек, совершенно не тушующийся перед сложными вопросами,– восторгался Оярс.– Кажется, что не существует вопроса, на который не может быть дан достойный ответ.

– Завтра выступает с докладом Семён Михайлович,– сказал Михаил.– Вы увидите артистическое выступление. Приходите, вы получите еще большее удовольствие от выступления шефа..

– Не сомневаюсь. Я наслышан о вас,– сказал Оярс, обращаясь  к Семену Михайловичу,– и хотел бы с вами поговорить, но не на тему  конференции, которая  далека от изучаемого мною предмета. Если бы речь шла о строительстве дорог, я бы с удовольствием поприсутствовал и сам бы поделился опытом, особенно если бы разговор шел на латышском языке. Плохое знание русского языка позволяет мне оценить актерские способности участников конференции, а не суть затрагиваемых вопросов.

    Михаил объяснил шефу, что рядом находится не кто-нибудь, а лауреат государственной премии Латвии, к которому следует прислушаться. Сочетание слов «лауреат государственной премии», много значащее для научного мира, возымело действие. Сема ожидал интересного разговора. Вчерашняя пасмурная погода с нависшими облаками приземляла дома города, выглядевшие тяжелыми и сумрачными, когда деревья сжались. Сегодня же сияло солнце. Рига, умытая дождем, преобразилась. Столы с белыми стульями, вытащенными наружу из первой попавшейся кофейницы, привлекли внимание. Предпочтение отдали, не сговариваясь, открытой площадке и чинно уселись за столик, стоящий под кроной дерева. Оярс вытащил книгу и положил ее перед собой. Гости,  как по команде, склонив головы набок, прочли название «Бароны Латвии». Официантка приняла заказ и принесла кофе с пирожными.

– По случаю приезда в столицу императора,– начал рассказывать Оярс,– в церкви Петра собралось уважаемое общество. Выступающий Петр Первый уважительно отнесся к собранию  и, забыв о воздействии своих слов и раздумывая над обращением, обратился к присутствующим: господа бароны! Обращение государя, равносильное присвоению титула, публика восприняла с воодушевлением. По окончанию собрания Петр Первый покинул церковь, а собравшиеся остались и переписали всех присутствующих поименно, в результате чего появилось много новых баронов.

– В книге, которая лежит на столе,– сказал Оярс,– перечислены бароны Латвии. – В их числе значится и фамилия Невыездного-Новгородского.

– Я хочу видеть свою фамилию,– сказал Семён Михайлович.

    Оярс окрыл книгу, перелистал и нашел нужную страницу. Сема, проведя пальцем по строке, вслух прочитал фамилию.

– Все правильно,– сказал Сема.

– Мы чтим баронов Латвии,– сказал Оярс.

– Наша семья получила титул до указанного собрания,– уточнил Сёма.

– Это не важно. Мы чтим и вас тоже.

    С подобным взглядом на вещи не мог не согласиться Семён Михайлович. На всякий случай, для важности, он перешел на немецкий язык, вспомнив, что первоначально многие бароны Латвии были выходцами из Германии. Ни Оярс, ни Михаил, не владея немецким языком, ничего не поняли. Всё же как-то надо было отреагировать на выступление.

– Ja.Ja, – глубокомысленно сказал Михаил.

    Ja. Ja, – мог произнести и Оярс.

   Посмотрев на своего ученика и вспомнив, что для него английский язык не пустой звук, Сёма перешёл на английский. Знание отдельных слов не прояснило у Михаила суть произнесенной шефом фразы. Длительное изучение английского языка требовало пространного ответа, но Михаил, порывшись в закромах памяти, мог  ответить весьма коротко:

– О, yes.

     Сёма, находясь в прекрасном настроении, вспомнил одну из своих заповедей: радуйся по ходу жизни,– и, не заботясь, поймут ли его, выдал длинный спич на английском языке.